Шань

— Что это было?

Фачжань улыбнулся. Слегка приоткрыв свое странное одеяние, он промолвил.

— Видишь, Великий Лев, этот ряд серебряных пуговиц на изнанке моего плаща? Ничто не изменилось.

— Неужели я видел...

— Ничто не изменилось, — повторил Фачжань.

— А что Сеньлинь?

— Сад в вашем распоряжении. Делайте, что вам захочется. Магический колодец больше не проснется сегодня.

Оставив их, он направился к дому. Чжилинь, придя в себя, подошел к все еще дрожавшей Сеньлинь. Она по-прежнему держалась руками за каменную ограду колодца, но, почувствовав приближение Чжилиня, повернула голову. Он увидел, что ее глаза прояснились.

— Она ушла.

Чжилинь ничто не ответил. Он думал, уж не снится ли ему все это.

— Жена последнего, императора из династии Мин. Ху Чао.

Чжилинь сознавал, что в ее словах нет ни малейшего намека на здравый смысл. Конечно, это был сон. Сеньлинь шаталась, словно пьяная. Она, наверное, даже не понимала, что говорит. Чжилинь бережно поднял ее на руки.

— Ее любовник превратился во врага, — шептала она. — Это был генерал по имени Ли Чжи Чен.

Ее голова покоилась на груди Чжилиня. Ее слова отдавались в его ушах, точно приглушенные звуки далекой грозы. Осторожно шагая по извилистой дорожке, он понес ее из сада.

Когда они вернулись к нему домой, Чжилинь первым делом уложил Сеньлинь в постель и лишь потом отправился в свой кабинет. Роясь в книгах, он отыскал толстый том истории и, поспешно вытащив его, стал листать, пока не добрался до периода заката династии Мин.

Пробегая глазами строчки, он убедился в том, что в 1621 году во время взятия Пекина, в результате которого к власти в Китае пришла маньчжурская династия, армией бунтовщиков действительно предводительствовал генерал Ли Чжи Чен. Рядом имелось упоминание и о супруге последнего императора, однако поскольку тот, в значительной мере утратив власть, узурпированную некоторыми из его придворных, не считался большинством китайских ученых особо важной персоной, ее имя не было названо.

Чжилинь перебирал одну книгу за другой, но, сколь угодно подробно описывая события того периода, они не сообщали, как звали эту женщину. Впрочем, к услугам советника Мао были все библиотеки и книгохранилища Пекина, и в одной из них, известной лишь узкому кругу людей, он нашел то, что искал — имя жены последнего императора из династии Мин.

Ху Чао.

Книга третья Образование Виватра

Весна. Время настоящее Чжиао — Гонконг — Майами — Киото — Москва — Пекин — Вашингтон — Каруизава

Под проливным дождем, терзаемая непрекращающейся болью, шагала Ци Линь, повторяя про себя: Я животное. Я была животным в течение долгих месяцев. Теперь, если я хочу выжить, я должна снова стать человеком.

Легко сказать: стать человеком. Ци Линь поднесла здоровую руку к лиловому пятну, оставшемуся на том месте, где в отчаянии нажимал своим пальцем полковник Ху, сломав при этом девушке ключицу, но так и не избежав своей собственной гибели. Боль от раны волнами прокатывалась по ее телу, но Ци Линь было не привыкать.

Боль оставалась ее другом, ее единственным постоянным спутником все время, пока полковник Ху убеждал ее, будто черное — это белое, любовь — это ненависть, страдания — это чувство, покой — отсутствие чувств, смерть — это жизнь.

Используя прану —технику глубокого дыхания, она сосредоточила боль в определенном участке мозга, а сама в это время попробовала пошевелить рукой. Все было нормально, пока она не поднимала ее до уровня плеча. Стоило, однако, добраться до этой черты, и девушка тут же чувствовала, как начинают тереться друг о друга концы обломков кости. Но самое главное, рука немела от плеча до кончиков пальцев, а это означало, что был задет нерв. Ци Линь не нуждалась в чужих подсказках, чтобы понять, что ей нужно обратиться к врачу.

Поразмыслив, она решила, что это вполне осуществимо, и таким образом избавилась от хотя бы части вопросов, не дававших ей покоя.

Однако сначала надо было выбраться из леса. Ци Линь нуждалась в отдыхе. Она ясно отдавала себе отчет в своем положении: пешком, да еще в такую погоду она не могла идти до бесконечности и, пройдя определенное расстояние, все равно отключилась бы.

Ее преследователи понимали это и уже наверняка вычислили сектор поисков, в центре которого находился покинутый ею лагерь. В какую бы сторону она ни двинулась, рано или поздно ее обнаружат. Поэтому надо было не попасться на удочку естественного желания перегнать преследователей, а постараться перехитрить их.

Она взглянула вверх, невольно моргая, потому что капли дождя попадали ей в глаза. Теперь она знала, что ей надо было сделать, однако для осуществления своего замысла ей требовалось использовать обе руки, хуже того, поднять их над головой. Единственной альтернативой была смерть.

Скрипя зубами, она подняла руки и ухватилась за свисавшую ветвь ближайшего дерева. Вскоре ее маленькая фигурка уже исчезла в гуще листвы. Забравшись как можно выше, она растянулась на толстой ветке и, поддерживая поврежденную руку, впала в забытье.

Когда она проснулась, уже почти рассвело. Вдыхая свежий аромат леса, она стала спускаться с дерева, соскальзывая с ветки на ветку. Вдруг до ее слуха донеслись голоса людей. Она замерла, припав к стволу дерева, и не шевелилась, пока они не затихли вдали. Очутившись на земле, она, не теряя ни мгновения, зашагала прочь от этого места.

Пройдя километра два, она наткнулась на крестьянский дом, где ей посчастливилось украсть одежду и кое-какую еду. Она понимала, что поступать так было все равно что навести на свой след собак, но выбора не оставалось.

Незаметно втеревшись в группу женщин, работавших на протянувшихся до самого горизонта рисовых полях, она весь день вырывала из земли нежные колоски риса и вечером вместе с другими забралась на громыхающий, невероятно потрепанный грузовичок, забиравший работниц с полей. Еще днем она успела познакомиться с одной из них и, запомнив ее имя, после обеда перешла на другое поле, где представилась ее дальней родственницей. Впрочем, никто не проявлял особого любопытства, и ей почти не задавали вопросов.

Она добралась до города, состоявшего почти целиком из прямых рядов унылых, неухоженных домом, чрезвычайно напоминавших бараки, уже после наступления сумерек. По дороге она видела несколько мельниц, длинные корпуса факторий, небольшие чугунолитейные заводики и прочие производственные атрибуты провинциального городка современного Китая. Отыскав в темноте дом врача, она постучала в дверь. Прошло несколько минут, прежде чем на втором этаже отворилось маленькое окно и из него высунулась голова. В полумраке блеснули круглые стекла очков. В следующее мгновение человек показал рукой на угол дома.

Обогнув дом, Ци Линь очутилась перед маленькой дверью и услышала шум отодвигаемого засова. Через несколько секунд она очутилась в доме.

— Сестра?

Доктор оказался пожилым человеком, кривоногим и пузатым. На ничем не примечательном лице его было написано добродушное и бесхитростное выражение. Он был одет в старомодное пальто, из-под которого выглядывала пижама. Кончики его длинных усов вздрагивали при каждом слове, вылетавшем из маленького рта, под стать его тихому голосу. Пятна электрического света, отражавшегося от его очков в стальной оправе, прыгали по стене, точно перепуганные мотыльки.

Ци Линь низко поклонилась по старинному обычаю, полагая, что таким образом сможет завоевать