человек, — вместо Центрального банка?
— А это мысль, — согласился я, — во всяком случае, гарантирую, что к моим деньгам никакая инфляция даже близко не подберется.
— Откуда у вас столько золота?
Я вздохнул:
— Не скажу, что это будет легко. Но достану.
Все присутствующие стали смотреть на Адашкевича. Обаятельный человек что-то строчил в блокноте.
— Это невозможно, — сказал Адашкевич. — Если вы покроете бюджетный дефицит, что будет с рынком ГКО?
— На рынке ГКО упадет доходность, — с торжеством вскричал Яниев, — а деньги пойдут в производство!
— А вы знаете, сколько «Народный Альянс» зарабатывает на ГКО? — ледяным тоном осведомился Адашкевич.
— А… э… — сказал я. — Вы бы полюбовались на свой баланс, господин банкир! Да на настоящий, а не тот, который вы в налоговую инспекцию отсылаете!
И тут Яниев грохнул кулаком по столу.
— Ну, господа, — сказал он, — хватит. Вам предлагают покрыть бюджетный дефицит, а вы бежите, как черт от ладана. Мне лично все ясно.
— Что ясно?
— Ясно, что не ГКО для покрытия дефицита, а дефицит для того, чтобы ГКО существовали. Чтобы уполномоченные банки покупали их на бюджетные же деньги! Чтобы на каждый рубль, который получает бюджет, банк получал сотню! Как им пообещали, что ГКО сдохнут…
— Сдохнут не ГКО, — печально сказал Адашкевич. — Сдохнут банки. Кроме разве что «Народного Альянса», который возьмет кредит у федерации домовых. Балансы у наших банков такие, без долгосрочных кредитов. Вы нам обещаете финансовую стабилизацию за счет бездефицитного бюджета. Такая стабилизация означает отсутствие инфляции и ГКО. Отсутствие инфляции и ГКО вызывает крах банков. Крах банков поставит жирный крест на любой финансовой стабилизации.
Яниев растерянно заморгал.
Я поднялся со стула и направился в глубь кабинета, где имелся просторный закуток, а в закутке — туалет и душ. Краем глаза я заметил, что обаятельный человек тоже поднялся с места.
Когда я вышел из туалета, обаятельный человек сунул мне в руку бумажку. Я развернул и прочел:
«Зачем устроил гнилой базар? Дай мне десять лимонов и получишь налоговый инвестиционный кредит до 2005 года».
Ну и лексика у наших высоких государственных деятелей.
Через неделю я, как и обещал моим нефтяникам, улетел в Западную Сибирь. Яниев со мной не поехал, отговорившись делами, но я видел, что главное его дело живет на Кутузовском проспекте и прозывается Даша Тхаржевская.
В Сибири я провел неделю с лишком и уехал оттуда сморщенный и зеленый, как картошка на свету. Зато мой НПЗ повысил глубину переработки нефти до 95%.
Когда я вернулся в Москву, меня ждали две новости. Во-первых, мои предприятия получили налоговый инвестиционный кредит. Во-вторых, случившаяся от этого кредита брешь в государственном бюджете составила около семи триллионов рублей, и пребывавшая в Москве миссия МВФ выразила по этому поводу чрезвычайную озабоченность. Чтобы успокоить МВФ и не сердить Аладдина, обаятельный человек состряпал президентский указ, повышавший ставку НДС до 24 процентов.
Когда я приехал в банк, там царило столпотворение.
Промышленники толпились в предбаннике моего кабинета, как мальки в верше. На столе скопилась груда факсов, радиотелефон пищал, как крыса с защемленной лапкой. Все хотели одного и того же: войти в ФПГ Шарифа Ходжаева, где они не будут платить налогов.
Я позвонил обаятельному человеку, и через двадцать минут он сам приехал ко мне. Директора обступили его, как цыплята наседку. Со всех сторон послышалось:
— А они мне впарили на пять миллиардов векселей Московско-Парижского банка, а векселя эти можно только на налоговые освобождения обменять, а налоговые освобождения вы отменили!
— У меня сверхсекретный завод, а «Белэнерго» мне даже охранную сигнализацию отключило!
— Я бы лодку к причалу поставил и с реактора электричество брал, так ведь запрещают! Лицензия какая-то нужна?
Обаятельный г-н Грацинский поднял руки: мол, не все сразу. Обаяния у него чуть поубавилось.
— Так что же вы хотите? — осведомился он у промышленников.
— Я тоже хочу не платить налогов! — заявил какой-то оборонщик из Ярославской области. — А то вы на нас эксперимент ставите: нельзя доить корову и не кормить ее.
— Можно, — процедил кто-то из угла, — надо только почаще корову менять.
Один из директоров вдруг вскочил.
— Вот где у меня ваше государство! — заорал он, тыча пальцем в горло. — Вы мне должны 10 миллиардов! Ясно? Вы! А мой вам долг — три миллиарда, и еще приходит налоговая полиция и счета грозится арестовать, если не подмажу! Почему вы меня за долги имеете право банкротить, а я вас — нет! А потому что подкатывается ко мне ваш, Алексей Всеволодович, карманный банчок, и говорит: переведи ко мне счета и получишь бюджетные деньги, только двадцать процентов мне отдашь!
Обаятельный Алексей Всеволодович несколько побледнел.
— Так что ж вы хотите?
— А я к Шарифу хочу! Он налогов не платит и кредит даст!
— Помилуйте, — проговорил Алексей Всеволодович, — так все к Ходжаеву уйдут. Из-под государства.
— Не все! Те, кто воруют вагонами, не пойдут! И нетто-дебиторы не пойдут, — заорал кто-то из угла. — А я пойду! Потому что я не ворую! И приношу прибыль! Но только мою прибыль вместо меня получает «Росвооружение», а я булками зарплату плачу!
На Грацинского страшно было смотреть. Обаятельность его как в клозет спустило.
— Знаю я, как ты не воруешь, — процедил он сквозь зубы. — На счетах завода ни копейки, все через свое ЗАО пускаешь, а туда же — не ворует!
— Я у завода не ворую, — отвечал директор. — А у государства воровал и воровать буду! Все, что оно не украло у меня!
— Кредиты просишь…
— А чего ж девку не взять, если она дает? — не остался в долгу директор.
Гвалт начался невероятный. Не то чтобы души присутствующих директоров были чисты и благоуханны, как белье проститутки. Но в одном они были правы: государство устроило им такой фискальный Сталинград, что все, что они могли, — это заниматься мелким партизанским воровством в тылах, по которым прошлись танковые колонны НДС и налога на прибыль.
— Хорошо, — упавшим голосом сказал осунувшийся Грацинский, — подавайте заявки.
Мы с Грацинским остались одни в кабинете, и спустя десять минут Асмодей притащил длинный список директоров, желавших войти в ФПГ.
Грацинский просмотрел список, и глаза его забегали в разные стороны, как два таракана в чашке.
— Нет, — выдохнул он, — я не могу такую бумажку подмахнуть!
— Почему?
— Да это была ФПГ, а стало государство! Кто в бюджет-то налоги платить будет? Я усмехнулся:
— Ты давай запиши этих парней, а я за это с остальных налоги выбью. Слабо меня во главе налоговой полиции поставить?
— Я должен подумать, — проговорил Грапинский.
