– Василий… скажите мне, только честно скажите… в вашем бизнесе… нет доли Стаса?
Никитин сосредоточенно смотрел в деревянную тарелочку.
– Нет. Пока нет.
Слово «пока» вышло неожиданно тяжелым и многозначащим.
– Что значит – «пока»?
Никитин помолчал. Молодое лицо его сделалось жестким и холодным.
– Потому что… я не уверен, что Стас не стоит за этим иском.
Аня похолодела.
– Это невозможно…
– В России возможно все, – сказал Никитин. – У Стаса была доля в этом бизнесе. Авиационном. Он продал ее мне. Теперь он хочет получить ее обратно. Ты знаешь, что Защека везде представлялся именем Стаса?
– Он врал! Он… он с чекистами, и мой отец…
– Что значит – чекисты? Один, конкретно, Кутятин. Да, он курирует авиацию. Допустим, твой отец действительно пришел к Кутятину. А где гарантия, что Кутятин после этого не пришел к Стасу?
– Зачем?!
– Это разводка. Плохие чекисты наезжают на меня, пытаются отобрать мой бизнес. А хороший Стас меня защитит. За долю в бизнесе. Как водится. А если не защитит, доля в бизнесе достанется чекистам.
– Они уже это… предлагали?
– Нет. Завтра предложат. На завтра у нас встреча. А ты что, думаешь, генералу Кутятину действительно нужны самолеты? Что он с ними будет делать? Это что – «МиГи»? Как ты себе представляешь картину управления генералом Кутятиным авиабизнеса? Я знаю, что такое авиабизнес. Я тебе отвечаю: ни генерал из органов, ни мелкий мошенник Защека, ни бандит по кличке Стас – они не знают, как этим управлять! И даже я таким бизнесом не могу управлять, если это бизнес «Авиаруси» и на нем сто пятьдесят миллионов долгов! Все, что они могут – это шантажировать меня, чтобы я дал им долю!
– Но… Кутятин обвинял Стаса в том, что он убил отца.
– Ну и что? Просто они разводят не только меня, но и тебя. Ты же ведь поклялась отомстить убийце отца. Если б рядом был один Стас, ты бы сейчас бегала по всяким высоким генералам. А тут вот бегать не надо – они сами пришли. Та же схема, что у меня: плохой следователь и хороший следователь. Но кого бы ты ни выбрала, они оба в доле.
– Но зачем им обвинять Стаса в убийстве?
– А ты уверена, что они именно Стаса обвинят? А вдруг они посидят-посидят да и скажут: «Анечка, мы выяснили: виноват Каменецкий». Или мою фамилию назовут. Это не их бизнес – руководить авиакомпанией. Но это их бизнес – подделывать улики.
– А вы не…
– Извини, Аня. Во всей этой истории я единственный человек, которому ни хрена не надо было убивать твоего отца. Я ему заплатил восемьдесят пять лимонов. За что, спрашивается? Если б я у него просто отобрал бизнес, я имел бы ровно те же проблемы, что и сейчас. Только деньги были б со мной.
– Но этих денег в компании нет.
– Значит, их забрал Стас. И убил твоего отца, чтобы тот не протестовал.
Аня сжалась в комочек.
– Это главная проблема таких, как Стас, Аня. Они так и не научились ничему, кроме стрельбы. А стрелять сподручно, когда ты молод, нищ и тебе нечего терять. А когда ты стал такого размера, как Стас, стрелять уже опасно. А других аргументов нет.
Откуда-то из-за ручья появился повар. В руках у него был поднос с овощами и специями. Повар поклонился клиентам, провел рукой над пышущей жаром плитой и бесшумно пропал.
– Красивое ожерелье, – сказал Никитин, – отец подарил?
– Да, – сказала Аня. Помолчала и добавила:
– Не мне. Какой-то… шлюхе. Потом отобрал. Я в сейфе нашла. И платье… не мое… У меня таких никогда не было…
Никитин помолчал.
– Скажи, Аня, тебе отец много денег давал?
Аня опустила голову. Они жили в замечательном доме. Очень красивом доме. В Бельгравии. Разумеется, дом был куплен на имя отца. Дом был в таком престижном районе, что комнату жильцу мама сдавала за сто двадцать фунтов в неделю.
– Достаточно, – гордо сказала Аня. Никитин покачал головой.
– Ах да, – сказал он, – я же был директором «Авиаруси». Я помню. Пятьсот фунтов в месяц. И триста тысяч в день в казино.
Аня хотела ответить что-то колкое, но только умоляюще на него поглядела и замолкла. Никитин взял ее за руку.
– Хорошо, – сказал Никитин, – не буду. Я вообще не прав, что заговорил о бизнесе. Я… никогда бы этого не сделал… но просто ты уже в это впутана, и мне очень страшно за тебя, Аня. Мне страшно за тебя
