– Я тронута. Я так тронута, Вася, ты не представляешь. Никогда в жизни мне не дарили столько цветов, как сейчас. Никогда в жизни меня не звали в такие рестораны, как сейчас. Никогда в жизни за мной так трогательно не ухаживали, как сейчас. Вот только одна маленькая проблема. Я – не изменилась. Вопрос: почему же вдруг за мной все стали ухаживать? Каменецкий за мной ухаживал, чтобы я отдала ему доверенность на голосование. Стас ухаживал за мной, чтобы я не помогала чекистам. А ты зачем? Из того, что я тут услышала, я поняла: ты не можешь вернуть долгов, как обещал! И как только кредиторы это поймут, они заберут у тебя доверенности, и ты останешься лицом к лицу со Стасом! И тогда что тебе останется? Моя липовая кредиторка? Которую ты только что пообещал не вычеркивать из реестра?
– Аня, что ты несешь. Не все в России…
– Все. Вы называете это жить как мужчины. Жить только ради денег. Ради кайфа.
Никитин пожал плечами и встал из-за стола. Аня попыталась отступить еще и уперлась в небольшой шкафчик, окованный бронзой. Правая рука наткнулась на что-то тяжелое на подставке.
– Не подходи. Я не верю вам. Никому. Слышишь, никому..
Никитин сделал шаг вперед. Аня размахнулась и швырнула в него тем, что попало под руку. Это была тяжелая стальная модель «Ту-154» на бронзовом постаменте.
Никитин мгновенно нырнул вправо, а стальной самолетик врезался носом в подсвеченную стену аквариума. Стекло всхлипнуло и рассыпалось. Вода хлынула на столик для отдыха, смывая тарелочки с суши и бокалы с шампанским. Зашипел перевернувшийся семисвечник. На мгновение в кабинете сделалось темно, а потом дверь буквально вынесло с петель, и в кабинет залетели охранники.
– Не стрелять! – отчаянно заорал Никитин.
В кабинете зажегся свет. Никитин лежал, сбитый с ног спецназовцем. У ног его прыгали по полу пираньи. Спецназовец, который держал Аню, пережал ей горло так, что слезы наворачивались на глаза и было трудно дышать. Одной рукой он прижимал ее к себе, а другой шарил под рубашкой.
– Слышь, командир, – жарко дохнул спецназовец, – если что, мы ее тебе подержим.
– Отпустите ее, – заорал Никитин.
Спецназовец с явной неохотой выполнил приказание. Аня вскочила, красная от смущения и ярости.
– Где моя охрана? – спросила Аня.
– Внизу. Аня, я не могу тебя…
– Моя сумка.
Никитин мертвой рукой протянул ей черную дамскую сумочку.
– И мобильник.
– Ведьма, а? – сказал спецназовец. – Чистая ведьма. Слышь, командир, если насчет баб…
Аня, не дослушав его фразы, повернулась и вышла из кабинета.
В машине Аня разрыдалась, как маленькая девочка. Она плакала за весь этот день, и за всю эту неделю в Москве, и за все годы, которые она ждала отца.
Отца, который заказывал своих партнеров и лгал ей в лицо.
Отца, который дарил драгоценности проституткам, а маму заставлял сдавать квартиру.
Отца, который позвал ее в Москву не потому, что он хотел ее увидеть, а потому, что он проворачивал самую большую в своей жизни аферу и нуждался в ее подписи.
А когда она приехала, оказалось, что на даче ее ждут гости. Перед трехэтажным домом, выстроенным наподобие маленького замка и обложенным горным камнем, стоял кортеж из трех машин: удлиненного BMW и двух джипов, и охранники с автоматами почтительно расступились, пропуская ее внутрь.
Стас сидел перед телевизором, закинув длинные ноги на журнальный столик, и рядом с ним на диване лежала небольшая папка.
– Садись, – сказал Стас, и Аня послушно села напротив, как кролик перед удавом.
Стас рассеянно улыбался и смотрел сквозь нее, но у Ани было такое чувство, словно он видит каждую нервную клетку в ее мозгу. И уж конечно он видит ее вспухшие и заплаканные глаза.
Стас взял папку.
– Ты знаешь, мы нашли деньги.
– Какие?
– Восемьдесят пять миллионов. Которые заныкал твой отец.
Серая папка шлепнулась на журнальный столик.
– Тебе там надо кое-что подписать, чтобы деньги вернулись обратно. Шестьдесят миллионов. Двадцать пять мои.
– А Никитин?
– Никитин не будет претендовать на эти деньги.
– Почему?
Не удостоив ответом, Стас протянул ей документы. Аня молча пролистала бумаги. Потом так же молча расписалась в тех местах, где стояла галочка. Стас забрал у нее папку и, усмехнувшись, встал.
Аня помолчала.
