был четыре месяца назад? Никто. Я его на помойке нашел. Вы его так пиарите, что через год он попросит вдвое больше. Чтобы этого больше не было.
Глава третья,
в которой человек по имени Ваня Бонсай любезно устраивает Висхана Талатова на работу, а Артем Суриков в Москве укрепляет вертикаль власти
Пригородная электричка привезла Висхана Талатова на приморский вокзал около десяти утра. Смуглый жилистый чеченец выпал из нее вместе с огромными пластмассовыми кулями, которые тащили на себе китайские торговцы: прямо у вокзала располагался городской рынок.
Поток китайцев побежал на рынок. Они были как муравьи, которые тащат гусеницу вдвое больше себя. Висхан остался стоять на платформе, слегка щурясь и разглядывая разбитые стеклянные буквы вокзала.
Когда китайцы схлынули, Висхан увидел несколько пожилых женщин, стоявших у конца платформы с самодельными плакатиками. Плакатики извещали о том, что женщины сдают комнаты на ночь.
Чеченец подошел к одной из женщин.
– Сколько комната? – спросил Висхан.
– Я черным не сдаю, – ответила женщина, – вон, Олька сдает. Иди к ней.
Но и Олька комнаты не сдавала – она уже сговорилась с китайцами.
В конце концов Висхан договорился с пожилым стариком: тот сдавал комнату пятерым азербайджанцам, и Висхана брали шестым. Висхан уже сунулся в карман за деньгами, когда на его плечо опустилась рука:
– Документы.
Висхан оглянулся.
Сзади стоял молоденький лейтенант и глядел на него, как кот на лягушку. Съесть не съем, а замучаю. За лейтенантом стояли еще двое, в мышиных милицейских кителях.
Висхан протянул паспорт.
– Что у тебя паспорт грязный, как у покойника? А регистрация есть?
– Дальше, в паспорте, – ответил Висхан.
Лейтенант перелистал книжечку и заметил подоткнутую под корочку тысячу рублей. Рубли он аккуратно изъял, положил в карман.
– Пошли с нами.
Висхан попятился. Милиционер щелкнул затвором.
В отделении обыск продолжился. У Висхана изъяли две тысячи долларов, перетянутых резинкой, и небольшую пачку рублей. Из верхнего ящика стола дежурный вынул небольшой пакетик с белым порошком и тоже записал его как изъятый у Висхана.
Висхан попытался сказать, что пакетик не его, и получил милицейской дубинкой по почкам. Последний удар, который он помнил, был сапогом по челюсти. Не то чтобы милицейский лейтенант так хорошо владел кикбоксингом, просто Висхан к этому времени долго лежал на полу.
Когда Висхан очнулся, руки у него были скованы, и под головой вместо подушки была бетонная плита пола. За прутьями обезьянника шла обычная жизнь: дежурный беседовал с бабой, у которой вытащили кошелек, лениво бубнила на столе рация да привокзальная проститутка лет пятидесяти прихорашивалась на колченогой скамейке перед дерматиновой дверью в кабинет начальника.
В обезьяннике были два бомжа и молодой человек несколько необыкновенной наружности: дорогая кожаная куртка с оторванным воротом, синяк в пол-лица и гаванская сигара в зубах.
Висхан приподнялся, ощупал синяки и сел. Менты раздавили часы у него на руке, но судя по тени от окна камеры, он был без сознания часа четыре. Наступало время намаза, но совершить омовение было негде, и Висхан сидел неподвижно, прикрыв веки. Кожаный все так же курил сигару. Дежурная по вокзалу громко объявила об отправлении поезда «Кесарев-Владивосток».
– С поезда сняли? – спросил кожаный.
– Нет. На вокзале был.
– А чего на вокзал пришел?
Висхан подумал.
– На электричке приехал.
– У них тут бригада, – сказал кожаный, – по китайцам работают. Китайцы здесь бабки зарабатывают, а регистрации у них нет. Вот когда китаец домой едет, они в поезд заходят и бабки стригут. У тебя забрали?
– Да.
– Много?
– Две штуки.
Кожаный присвистнул.
– Че, ограбил кого?
– Не. Откуда ехал, там дали. Вышвырнули из ворот и денег на дорогу дали.
Кожаный шумно завозился, потом затряс решетку:
– Эй, командир! В сортир сходить дай.
Вернувшись из сортира, сообщил:
– Я Серега.
– Висхан.
– У меня тоже бабло взяли. Котлы забрали, суки. Все забрали. Мобилу забрали, ствол вынули.
– А ты за что попал?
– С мусорами подрался, – сказал Серега. – Сейчас человек подъедет, решит вопрос. Тут в прошлом месяце эти менты пьяного подобрали, без денег, но с карточкой. Нефтезавод-то на карточки бабки платит. Так они ему ноги сломали, показалось, что он код им неправильный сказал. А это просто в банкомате денег не было. Ноги сломали. Прикинь. Как у вас в Ханкале.
– Нет, – сказал Висхан, – здесь не как в Ханкале. В Ханкале проверяют плечо, а эти – карман.
– А почему проверяют плечо? – спросил парень.
– Потому что на нем синяк от приклада.
Серега внимательно посмотрел на Висхана.
Спустя полтора часа решетка обезьянника распахнулась, и в ней нарисовались два мента, и за ними – светловолосый парень в черной рубашке:
– Ты! На выход.
Сергей поднялся и вышел. Решетка захлопнулась. Висхан остался сидеть в углу.
Замок снова лязгнул через двадцать минут.
– Эй, ты, черножопый, выходи.
Когда Висхан поднялся, ему показалось, что кто-то изнутри ткнул ему вилкой в почки. В коридоре стояли Сергей и светловолосый.
– Пошли, – сказал светловолосый.
На вечереющей улице их ждал черный «ниссан-патрол» с битой задней фарой. За рулем сидел молодой парень с голодными глазами наркомана.
Висхан сел на заднее сиденье. Глаза его оставались такими же равнодушными, как в камере.
Спустя пять минут джип остановился перед небольшим ресторанчиком. Висхан кое-как омыл руки и ноги, а потом попросил позволения уйти в один из отдельных кабинетов, отгороженных от общего зала резной решеткой. Когда он закончил молиться, он увидел, что в дверях кабинета стоит Серега и смотрит на него с брезгливым любопытством.
– Слышь, тут все тебя ждут, ты че, погодить не мог?
Висхан поглядел на него непроницаемыми антрацитовыми глазами.
– Ты когда хочешь есть, что делаешь?
– Ем.
– А что ты думаешь, должно быть важнее для человека – съесть кусок хлеба или поговорить с Аллахом?
Серега пожал плечами и вышел.
