Баров вышел из машины в сопровождении охранника и наклонился к дежурному, скучающему в заплеванной будке.
– Я хочу сделать заявление, – сказал Баров, – пять минут назад на меня было совершено покушение. Когда моя машина остановилась на красный сигнал на Сеченовском, к ней подбежал неизвестный мне человек и начал стрелять. Моя охрана открыла ответный огонь. Нападавший скрылся.
Милиционер заинтересованно поднял глаза. Стоявший перед ним человек меньше всего походил на испуганного коммерсанта, в которого только что стреляли. Человек врал – причем врал намеренно и даже не скрывая этого. Два оливковых охранника стояли за ним, неподвижно, как фотоснимки.
– Как он выглядел, они запомнили? – спросил дежурный.
– Нет.
– Я не вас спрашиваю. Я его спрашиваю, – кивнул мент на одного из охранников.
– Он не будет отвечать.
– Он че, по-русски не понимает? – попытался пошутить милиционер.
– Не понимает. Он из израильского спецназа.
Дежурный нахмурился.
– И что ваш спецназ? Попал в нападавшего?
– Ни в коем случае, – сказал Баров, – кажется, они могли задеть капот одной из стоявших рядом машин. Номер машины – К926МК. Если вы ее разыщете, мы с радостью оплатим ремонт.
– Шикарная история, – с иронией сказал дежурный. – И чем ты ее можешь подтвердить?
Баров молча протянул ему толстую пачку стодолларовых купюр в банковской упаковке. Милиционер разглядывал пачку округлившимися сглазами. Потом сунул ее за пазуху, кашлянул и сказал:
– Никогда не видел такого убедительного аргумента. Так как, вы говорите, выглядел нападавший?
Хабаровский коммерсант Александр Колокольцев приехал на встречу в штаб округа к двенадцати дня. Договор был уже готов; согласно ему, фирма ООО «Вартан» должна была оборудовать охранным периметром двенадцать артиллерийских и инженерных складов Восточного военного округа. Сумма контракта составляла сто пятьдесят миллионов рублей.
Колокольцев поставил на документе свою подпись, а после него расписались заместитель командующего по технике Игорь Шлыков и глава финансово-экономического управления округа Абрасов.
Спустя час в нотариальной конторе, находившейся в двух кварталах от штаба округа, произошла другая сделка: ООО «Бавана», учрежденное в феврале прошлого года двумя бомжами и владевшее ста двадцатью гектарами прибрежной земли в Челоковском районе, перешло в собственность хорошо известной в крае риэлторской фирмы «Ардус», консультантом которой состоял начальник особого отдела Коля Морозов.
Двенадцатиэтажное здание администрации края возвышалось на центральной площади Кесарева, как свечка, воткнутая в небеса, и от Тихого Океана его отделяла только беломраморная лестница из пятисот ступеней да бронзовый позеленевший Ленин.
Зрелище было величественным в тихую погоду. Сейчас, когда предзимний ветер с океана разбивался о сопки, обрушивая мегатонны дождя и снега на узкую полосу между сопками и бухтой, вдоль которой вытянулся замерзающий Кесарев, когда температура упала до минус пяти, площадь напоминала космический корабль, пробитый метеоритом, из которого стремительно уходит воздух, срывая с прохожих шубы и шапки, выворачивая наизнанку горящие легкие. Заледеневшая лестница превратилась в горнолыжный склон, и прошлой ночью отчаянная молодежь опробовала ее на сноубордах: катание прекратилось только тогда, когда в четыре утра случился перебой с электричеством и у памятника вырубили свет.
Черный «мерседес» Барова счастливо миновал ледяной ад площади, закатившись на подземную автостоянку под бывшим горкомом партии. Оттуда сверкающий лифт вознес его на пятый этаж здания, – весь занятый открытым акционерным обществом «Биоресурс», возглавлявшимся непосредственно госпожой губернаторшей.
Когда Данила Баров показался в дверях, постовые во все глаза уставились на охранников: невысоких, с оливково-спелой кожей, с высоко поднятыми воротниками дорогих плащей, из-под которых высовывался зацепленный за ухо проводок рации.
Приемная главы «Биоресурса» была отделана не хуже, чем казино «Коралл». За столом вместо секретарши сидел смазливый парень в свитере, открывавшем одно смуглое загорелое плечо.
Губернаторша выкатилась в предбанник встречать дорогого гостя.
– Господи! Данечка! Вы не представляете, как я рада видеть вас живым! Мы же все считали, что вас убили, и даже Тема был уверен…
– Вы были правы, – отозвался Баров.
– Что?!
– Данила Милетич мертв, Ольга Николаевна.
Баров молча прошел в кабинет и принялся усаживаться в кресло. Это было не очень легко: правая нога Барова сгибалась с трудом, а кресло было слишком низким. Наконец Баров сел, вытянул ногу и прислонил щегольскую палку к полированному боку японского столика.
Секретарь уже хлопотал, расставляя на столе чайный прибор и вазочки с печеньем. Губернаторша с искренним женским состраданием глянула на гостя. Она хотела было спросить, где ее собеседник повредил ногу, но тут же этот вопрос, не относящийся к делу, был вытеснен из головы более насущной проблемой.
– Так я все-таки не поняла, как вы купили ярусоловы, Данечка? Вы заплатили сто пятьдесят миллионов или нет?
– Я заплатил сто двадцать. Но не деньгами, а внешним долгом.
– И что же теперь? Вам ведь, Данечка, нужны квоты на вылов рыбы? Губернаторские квоты? – участливо спросила она, выделив голосом слово «губернаторские».
– Нет, – ответил Баров, – у меня уже есть квоты. Я же не полностью погасил свой долг перед Российской Федерацией. Еще тридцать миллионов долларов осталось. Вот чтобы я его погасил, мне и выделили квоты. Тем же постановлением правительства.
И Баров подал Ольге Николаевне увенчанную двуглавым орлом ксерокопию.
Губернаторша приняла листок мертвой рукой. Ей даже не надо было его читать, чтобы понять все: ярусоловы уплыли в Охотское море, оставив ее на берегу. Барову не нужно было от края ничего: ни денег, ни помощи, ни квот.
– Впрочем, у меня есть одна проблема, – продолжал Баров.
– Какая?
– Мне не нужны ярусоловы. Мой банк занимается внешним долгом. Мой банк не занимается рыбой.
Баров помолчал и добавил:
– Я мог бы отдать их в бербоут-чартер «Биоресурсу».
– И что же вам нужно взамен?
Баров улыбнулся. Улыбался он редко. Дело было все в той же искалечившей его пуле, прошедшей от нижней челюсти к предглазью. Усилия лучших пластических хирургов Израиля и Германии почти скрывали шрамы, но когда Баров улыбался, искалеченные лицевые мускулы тут же вздергивали губу вверх, обнажая не улыбку – оскал крупных белых клыков.
– Кесаревский нефтеперерабатывающий завод, – мягко сказал Баров.
– Но… это частная собственность Артема Сурикова.
– Частная собственность в России – это условность, Ольга Николаевна. И вот вам простой пример. Ведь вам, Ольга Николаевна, принадлежит треть комбината?
– Помилуйте, Данила, с чего вы взяли? Ничего мне там не принадлежит!
– Совершенно точно, – сказал Баров, – ничего. Ведь вы владеете не акциями завода, а акциями некоей компании, которая называется «Росско». Заводом владеет именно «Росско». Однако «Росско», в свою очередь, находится в доверительном управлении у корейцев, и вся система устроена таким образом, что если, к примеру, вы и Савелий Рыдник решите продать мне контрольный пакет «Росско», – Суриков может приказать корейцам продать акции собственно завода любой другой компании. Вот и выходит, что вы правы, что вашей собственности в комбинате ни копейки.
