— Лёха? — спросил я в микрофон, изогнувшийся от наушника до угла рта.
— Мертвяк, — послышалось в гарнитуре. — Снял.
Ствол я сразу довернул на дверь в соседнюю комнату. А оттуда какие-то звуки, похоже на чавканье. Угадайте с трёх раз, кто у нас там? Или пили, а теперь закусывают, или просто закусывают. Кем-то. И вонь оттуда отчаянная.
Тихо-тихо вошёл внутрь и оказался за спиной у какого-то мужика в грязной майке, из пройм которой торчали руки уже привычно-мертвецкого цвета, и в растянутых трениках, доедавшего лежащую на полу толстую тётку. У тётки была раскроена голова мощным ударом, поэтому воскресать она не собиралась. Правое плечо, рёбра, половина головы и шея уже обглоданы до костей, выедена брюшина, и запах дерьма из разорванных кишок смешивался с запахом мертвецкого разложения. Кровь разлилась по всей комнате, покрыв пол толстым липким бурым ковром. При виде этого всего я почувствовал, как тошнота рванула колючим комом к горлу, а в глазах у меня потемнело.
Я взял на прицел затылок жрущего мертвяка, придавил спуск и… И промахнулся! Грохнуло в маленькой комнате так, что уши заложило мгновенно, словно по ним молотками ударили, но голова мертвяка с противоестественной скоростью сместилась левее, всё его тело вдруг прижалось к полу, каким-то невозможно пластичным прыжком развернулось, и на меня уставилась совершенно невероятная рожа. Вытянутые вперёд и широкие, как у орангутанга, челюсти, оскаленная окровавленная пасть, набитая острыми, похожими на шипы зубами, особенно страшная на фоне мертвенно-бледной, синеватой кожи. Маленькие, абсолютно мёртвые глаза, как у всех зомби, но окружённые какими-то наростами со всех сторон, как будто выглядывающие из пещер. Шея заметно длиннее и гибче человеческой.
Всё это я успел разглядеть в тот момент, когда моя левая рука рванула назад цевьё дробовика, вышвыривая пустую гильзу и загоняя в патронник следующий заряд, и едва затвор завершил свой маслянисто-лязгающий рывок вперёд, палец вновь утопил спуск. Грохот, пучок голубоватого пламени из ствола, но картечь впритирку прошла над головой существа, врезаясь в оштукатуренную грязную стену и выбивая из неё облако пыли. Тварь успела пригнуться с потрясающей, почти невидимой глазу быстротой. И ровно в тот момент, пока мои руки перезаряжали ружьё, я рванул прочь из комнаты.
И оказался прав. Тварь зашипела, и полуоткрытая дверь загудела, когда в неё врезалась тяжёлая туша. Тварь прыгнула с места с невероятной энергией, если бы я пытался её застрелить, а не убрался с линии прыжка, то мне был бы конец. Она бы меня в куски порвала с такой силищей.
Удар в торец двери для чудовища тоже не прошёл бесследно. Налетев на повернутое ребром дверное полотно с такой силой, что петли с треском вывернулись из рамы, тварь упала и откатилась к противоположной стене, дёргаясь и скользя в запёкшейся крови. Я успел перезарядить ружьё и выстрелил в ту часть тела чудовища, которая была мне видна через дверной проём. К моему счастью, весь заряд картечи, все двенадцать кусков свинца, угодили в шею и перебили позвоночник. Тварь издала всё то же громкое, но одновременно — какое-то беззвучное шипение, задёргалась, но… Позвоночники им тоже необходимы!
Я снова прицелился, уже в верхушку черепа, и опять выстрелил. Картечь проломила голову и выбила содержимое черепной коробки на стену, разбрызгав почти до потолка. Всё, кажись. Я судорожно начал вынимать из навесного патронташа толстые патроны двенадцатого калибра и запихивать их в дробовик по одному.
— Что там? — послышалось, причём голосами и Лёхи, и Шмеля, но уже просто так, из коридора.
— Хрен его знает, — честно ответил я с глубоким выдохом. — Я такого ещё не видел.
За спиной послышался топот, в квартиру ворвался Шмель, с «Сайгой» на изготовку.
— Где? Что?
— Там! — Я показал стволом на мелко дёргающуюся, но при этом совсем молчаливую тварь.
— Ни хрена себе… — протянул Шмель, и глаза у него полезли на лоб. — Это что?
— А я знаю? Морф, наверное.
— Морф? — озадачился Мишка. — А по-русски если?
— По-русски это что-то вроде мутанта.
Ответил и медленно пошёл в соседнюю комнату, а Шмель направился на лестницу, на свою позицию. И сразу же оттуда послышался его голос: «Куда прёшь? Что надо?» Какой-то мужской голос пробормотал что-то, шаги удалились. Я не стал выглядывать, за тыл Шмель ответственный, но спросил, крикнув: «Кто там был?»
— Да ещё один сосед, тоже датый, на стрельбу заглянул, — ответил он. — Тут весь дом одни алкаши.
— Понял, — кивнул я и вошёл в дверь.
И что же мы имеем? Я медленно придвинулся к лежащей на полу твари, не спуская с неё прицела. Да, неплохо. Как описать? Перво-наперво челюсти. Больше человеческих раза в два по всем параметрам. Пасть набита зубами. Кожа вокруг пасти местами натянута, местами лопнула, похоже, что рост костей происходил почти ураганно. Лоб пониже, видная в расколе черепа лобная кость необычайно толста. Глаза направлены вперёд, смотрят из ям. Нос уменьшился, растянулся в стороны, расплылся по всей морде, вывернув ноздри. Шея стала длиннее и очень гибкой, судя по тому, как тварь дважды убирала голову с линии огня. Явно удлинились руки, стали мосластей, с широченными суставами. Пальцы укоротились, а ногти невероятно приросли какими-то роговыми метастазами, охватили пальцы и превратились в неслабые когти. Они были перемазаны запёкшейся кровью, тварь рвала свой обед не только зубами, но и когтями.
Ноги странно искривились, у меня появилось впечатление, что в них появился дополнительный сустав. Что-то же дало возможность морфу совершить такой мощный прыжок?
Я достал из кармана мобильный и несколько раз сфотографировал труп в разных видах. Когда закончил, увидел Шмеля, разглядывающего мою «добычу». Тот лишь присвистнул и покачал головой. Мы выбежали из квартиры, захлопнув за собой дверь, спустились вниз.
— Это Витька, они с женой бухали не просыхая, — сказал Мишка по пути. — Каждый день пьянки и драки. Сейчас небось тоже орали, но внимания уже никто не обратил.
Мы выбежали из подъезда, огляделись. На балконе стоял, вертя обеспокоенно головой, мужик лет пятидесяти, лысоватый и краснолицый — Степаныч, Шмель-старший.
— Что там у вас? — крикнул он, заметно нервничая.
— Нормально всё, бать! — закричал Шмель. — Витька мертвяком стал, с Леркой вместе. Завалили! Давайте к двери, сейчас за вами пойдём.
В дальнем конце двора через густые кусты пытался продраться мертвяк, и Лёха уже неторопливо целился в него. Ещё один мертвяк лежал у дальнего угла дома напротив. Раскатисто, как доской о доску, ударил выстрел из «Тигра», мертвяк свалился. Я достал со своего сиденья ещё одну радиостанцию с гарнитурой, отдал Шмелю. Проверили связь.
Мишка забросил сумки в свою машину, в багажник, захлопнул дверь.
— Блин, ещё бы бате не дать его «Волгу» взять… — вздохнул он. — Не может бросить, говорит, что руками на неё заработал. Она к тебе пройдёт?
— Если только на тросу, — пожал я плечами. — А где она, кстати?
— В «ракушке», — указал кивком Шмель на сооружение из рифлёного металла неподалёку.
— Ладно, попробуем объяснить как-нибудь, — сказал я. — Пошли, хватит время терять.
Поднялись к квартире уже без приключений, даже из дверей никто не высовывался, хоть телевизор на первом этаже продолжал заходиться криком. Дверь распахнулась, едва мы на площадку вышли. Все стояли в дверях: Степаныч, Валентина Ивановна — шмелёвская мать, крепкая тётка к пятидесяти, и Катя, сестра, круглолицая и белобрысая девчонка четырнадцати лет, конопатая, как перепелиное яйцо. Все были нагружены сумками и пакетами, в переноске которых пришлось и мне поучаствовать. Риск, конечно, но зато в одну ходку уложились. Подтащили всё к Мишкиному «Патрулю», он начал грузить его, а Степаныч решительным шагом направился к «ракушке».
— Бать, да оставь ты эту «Волгу»! — крикнул Мишка. — Не пролезет она туда, куда мы едем. Лучше «Ниву» мою возьми, мы за ней съездим.
— «Нива» твоя баловство одно, — сурово ответил Степаныч, шофёр с тридцатилетним стажем. — Я «Волгу» не брошу.
— Степаныч, так она не пройдёт по дороге, — попытался урезонить Шмеля-старшего я. — Лучше в «ракушке» оставить, чем в лесу бросить.
