словно кабан сквозь заросли камыша, проносится через толпу зомби, неспешно бредущих к общежитию из дворов стареньких окрестных пятиэтажек. Молодца! Нет, спорить не буду, смотрится со стороны впечатляюще. Вот только кто теперь всю эту налипшую на колеса и набившуюся везде, где только можно, рваную требуху счищать будет? И кровь смывать? Сопливый механ об этом даже еще не задумался, а вот я уже решение принял – он сам и будет. Совсем зверовать, конечно, не буду, кое-какой инвентарь выдам, чтоб не голыми руками… Ведерко, там, например, противогаз… И перчатки резиновые, самые толстые. Две пары. Пусть знает на будущее, как дисциплину хулиганить!
– Все, шабаш завтраку на траве, – командую я своим. – Давайте через зимний сад, и первая группа сразу лестницу наверх берет, а остальные – со мной. Лифты заблокируем и первый этаж посмотрим. Он и тут нежилой, но мало ли.
Подхватываю с пола шлем и нахлобучиваю его на голову. Бр-р-р! Пока по этажам бегал – вспотел, а теперь шлем изнутри мокрый и холодный. Надо что-то с этим делать. На шапочку ЗШ одевается плохо. Раньше проще было: маску раскатал – и все в ажуре. Потом работать в масках ОМОНу приказом запретили, за исключением операций на Северном Кавказе. Такое ощущение, что кроме Чечни нигде и никто наши лица запомнить не хочет… Хотя сейчас-то наши «физии» точно никому не уперлись – и других проблем полно.
А что касается удобства ношения шлема, так тут теперь каждый выходит из положения по-своему. Вон у нас во взводе один ухарь есть, Миша, он сейчас с Тисовым на Триумфалке геройствует, так он еще перед прошлой командировкой купил себе в каком-то коммерческом Военторге черную косынку-бандану, и счастлив, как слон. Очень, говорит, удобно и практично. И пот впитывает, ничего за шиворот не стекает и по лбу не скатывается, и гигиеничнее, опять же. Надо бы, что ли, и самому озаботиться. Ту же армейскую медицинскую косынку пополам сложить да на голову намотать. Ничуть не хуже той же самой банданы получится. Опять же, цвет к уставному ближе. Хаки, он хаки и есть, не то, что черный – то ли пират, то ли вообще башибузук какой-то…
Сразу приступить к зачистке все равно не удалось. Выбравшиеся из кунга «Урала» таманцы, оказывается, привезли не только боеприпасы. Для начала они неслабо так прибарахлились сами: на всех – наколенники-налокотники, точно такие же, как и у нас. Вот только «щитки» у них, как говорится, «муха не сношалась». Вместо древних «стальных шлемов образца одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года» – противоударные пластиковые «Джеты», тоже новенькие, полированные – бриться, в них глядючись, можно. У четверых на автоматах вижу даже наши, российского производства коллиматорные прицелы «Кобра». Ну тут понятно, у кого крепления под них на ствольной коробке были, те и поставили.
Сержант Саша, оставив подчиненных кого патроны разгружать, кого подбредающих мертвецов отстреливать, летит вприпрыжку ко мне, одной рукой аккуратно придерживая висящий поперек груди стволом вниз автомат, а другой сжимая горловину еще одного гениального изобретения русского военного гения – вещмешка-сидора.
– Командир, мы тут и на вашу долю захватили! – сияя, словно новенький медяк, он протягивает мне сидор. – На троих, тех у кого «приливы»[54] есть – прицелов взяли, и на всех – «лазерники». Нам водила ваш сказал, что у «Зенитов»[55] ваших в креплении специальный разъем под ЛЦУ есть, вот мы и подсуетились…
– Молодца, Сашка, объявляю вам всем один «зашибись» и рукопожатие перед строем, – шутливо вскидываю два пальца к правой брови, изображая что-то вроде воинского приветствия.
Удивительно, как много может случиться всего за семь часов! Еще сегодня утром я был для этих мальчишек всего-навсего посторонним хмурым дядькой в понтовой «снаряге», которого вообще непонятно, с какого перепугу поставил над ними старшим другой, почти такой же совсем посторонний дядька, разве что более хмурый, званием повыше и экипированный еще круче. Помню я его неуставное и малость пренебрежительное «старшой»… Зато теперь парня, да и не только его одного, будто подменили: слушаются беспрекословно, приказы исполняют моментально, да вот и прямо сейчас, доклад делает, а сам аж в струнку вытянулся, причем явно не потому, что по уставу положено, а исключительно чтоб уважение показать. Ну значит, смог я себя правильно поставить и определенный авторитет в их глазах заработать. Теперь главное – не уронить.
– Ладно, товарищ сержант, принимай пока командование на себя и держи периметр, а мы сейчас стволы свои дооборудуем. – Приняв у Сашки вещмешок, я словно изображая вертолет, несколько раз энергично кручу кистью руки над головой. Команда «Общий сбор». Смененные таманцами, омоновцы собираются вокруг меня и, разобрав привезенные «ништяки», начинают крепить их на автоматы.
– Эх, – вздыхает Буров, щелкая креплением «Кобры». – А пристрелять-то времени нет совсем…
– В процессе пристреляешь, – фыркаю я. – Тут до противника дистанция – доплюнуть можно при желании, не то, что по красной точке, по световому пятну фонарика целиться будешь – и то не промажешь. Есть вопрос поважнее. Пацанва наша вообще коллиматорами пользоваться умеет?
Мужики мои озадаченно переглядываются. Ну да, им и в голову не приходило, что кто-то может не уметь таких, с их точки зрения, элементарных вещей. Профессиональная деформация личности, блин. Раз я умею, значит, и все умеют…
Оказалось – ни фига наша доблестная «тамань» не умеет. Прицелы с рэд-дотами[56] они видали только в кино. А понять по американскому кинематографу принцип применения сложно. Там порой и сами актеры, крутых рэйнджеров играющие, их не знают и не понимают, так чего ж от зрителя требовать. Пару минут в беглом темпе объясняю им основы. Заставляю несколько раз приложиться к автомату. Угу, мозгами-то вроде поняли, но рефлексам новым взяться пока неоткуда, а старые прут из всех щелей – у всех одна и та же беда: стоит прикладу вжаться в плечо, левый глаз сам тут же прищуривается… Ладно, пооботрутся, привыкнут, как положено, обоими глазами целиться. А пока мы прикроем, если потребуется.
Зачистка первого по нумерации и второго по очередности корпуса общежития проходит, с одной стороны, спокойнее, а с другой – несколько медленнее, чем предыдущего. Что не удивительно. Попробуйте с наше по лестницам побегать, сами поймете. На второй этаж поднимись и спустись, потом на третий, на четвертый, на десятый… И так вверх-вниз шестнадцать раз. У любого спортсмена ножки подкашиваться начали бы, так спортсмены при этом автоматов с двойным БК к ним не носят. В остальном – все по уже накатанной колее: пальба, звон гильз под ногами, пороховая вонь и клубы дыма в узких коридорах, прущие на выстрелы живые мертвецы, жуткие бельма их наполненных нечеловеческой злобой и голодом глаз… На пятом этаже мы чуть не встряли – проглядели дверь на пожарную лестницу, которая по зимнему времени должна была быть закрытой, как и прочие такие же, а оказалась просто притворенной. И через нее прямо нам в тыл вырулили с пожарного балкона аж целых три явно кем-то совсем недавно перекусивших покойничка. А мы как раз в этот момент уже начали молодежь из комнат выводить. В первую секунду я думал – все, амба, бойня будет. Но ситуацию спас Гумаров. Он вообще стрелок хороший, а тут так просто самого себя превзошел, потратив на это дохлое трио ровно три патрона своей «девятки». Словом, отбились. Хотя, конечно, косяк упорот серьезный: его еще можно было бы спустить нашим срочникам, но вот для нас такое – непростительно. С другой стороны – вижу, люди устали. Только в этой домине уже двадцать один этаж зачищен, а сколько их сегодня уже было, этих домов и дворов? И сколько их еще будет завтра?
Сегодня мы уже точно больше ничего не успеем. Последних студентов выводим и рассаживаем по автобусам уже в потемках. Водители включили фары, их свет отражается в стоящих на асфальте лужах. Ранняя в этом году весна, слишком теплая. И это очень плохо. Потому что упыри, как я уже успел подметить, чем-то напоминают ящериц, змей и прочих холоднокровных. В том смысле, что на холоде становятся вялыми и неактивными. А на солнышке даже совсем еще «деревянные» зомби-новички начинают култыхать уже весьма бодро. До скорости обычного, живого пешехода, понятное дело, не дотягивают, но и на неподвижную ростовую мишень похожими быть перестают. Да еще эта походка их непонятная, пьяно-шатающаяся, с болтающейся головой… По пять-шесть патронов иногда на одного уходит, если на дистанции работать. Вплотную, оно понятно, меньше, да вот только подпускать зомби к себе близко что-то совсем не хочется, одной рукопашной схватки с живым мертвецом лично мне – более чем достаточно.
Висящая в чехле на левом плече рация сначала коротко пискнула, мигнув красной лампочкой, что, кстати, весьма фиговый признак – второй запасной «аккум» садится и больше запасных у меня с собой нет, а потом забормотала голосом Солохи:
– Все, Борь, погрузка закончена. Можем выдвигаться.
Едва я собрался дать команду на выдвижение, как по Большой Черемушкинской со стороны улицы
