– Сейчас мы его по твоему размеру подгоним, – пробормотал он, затягивая ремень ей по талии и застегивая пряжку. – А сам «Кедр» – вот так…
Закончив с ремнем поясным, кладовщик ловкими движениями укоротил ремень пистолет-пулемета и пристегнул карабины на обоих его концах к одному большому черному кольцу возле рукояти. Получилась скорее петля. И эту петлю он небрежным движением накинул ей на шею. «Кедр», будто диковинный большой кулон, повис у Женьки на груди. Хотя, какое там – на груди, кончик ствола чуть ниже латунной пряжки ремня болтается. Так что скорее – на животе.
– Таким макаром его и носи, – удовлетворенно кивнул кладовщик. – Вот так вбок немного сдвинь. Отлично! Видишь, и висит – не мешается, и выхватить – дело пары секунд. Только под бушлат спрячь от лишних глаз. Все-таки не положено вам такие выдавать. Но если увидит кто – скажи, старший прапорщик Грушин выдал. Отстанут сразу – гарантирую. Да, кстати, а ты вообще с оружием как – в ладах?
Женька только смущенно улыбнулась и развела руками.
– Нормально, – хмыкнул старший прапорщик. – «Мащина купиль, прауа купиль, уадить – не купиль». Нет, красавица, так дело не пойдет. Учиться будем. Значит, начнем с азов. Смотри, слушай и запоминай: это – ствольная коробка с прицельным приспособлением и пистолетной рукоятью, это – приклад, это – ствол. Вот это – магазины…
Часа примерно через два Женька уже не только смогла бойко оттараторить названия всех частей и механизмов «Кедра», но и сама снарядила оба магазина толстыми зелеными, с ярко-золотистыми головками пуль, «бочонками» патронов. И даже вполне сносно произвела неполную разборку (сама) и сборку (исключительно с помощью дяди Коли, сама бы не справилась точно: правильно говорят: ломать – не строить).
– Ох, мать моя женщина! – хлопнул себя по лбу ладонью Грушин. – Ты ж с этими железяками обед пропустила!
– Да и ладно, – отмахнулась было Женька, – подумаешь. Я есть не сильно хочу, до ужина протяну.
– Что значит «ладно»? – не согласился Николай Николаевич. – Так дело не пойдет! Война – войной, а обед – по распорядку.
Выдав эту древнюю, как сама армия, мудрость, кладовщик с заговорщицким видом выудил из нижнего ящика стола упаковку галет, банку тушенки и какой-то странный, большой и плоский, полностью металлический консервный нож защитно-зеленого цвета. Следом на свет божий явились вилка, упаковка из четырех необычно больших таблеток и какая-то странная жестяная пластина, чем-то похожая на бумажные снежинки, которые Женька, еще будучи ребенком, вырезала под Новый год из бумаги и клеила на окна. А дальше пошло форменное шаманство: Грушин ловкими движениями согнул лепестки жестяной «снежинки» и та превратилась в небольшую подставочку. Затем он достал из упаковки белую таблетку. Женька заметила, что один ее край был изумрудно-зеленого цвета, словно кто-то ее самым кончиком в зеленку макнул. Этим самым краешком дядя Коля чиркнул по лежащему на столе спичечному коробку, и таблетка вспыхнула и загорелась ровным, чуть коптящим пламенем.
– Сухой спирт, – ответил на невысказанный Женькин вопрос Грушин. – Хорошая штука. Почти ничего не весит, горит жарко. Консервы погреть или чаю вскипятить «в поле» – самое оно.
По каморке поплыл слабый, не то чтобы неприятный, но какой-то непривычный запах. Горящую таблетку кладовщик положил на подставочку, а сверху водрузил махом вскрытую консервную банку. Спустя пару минут в ней зашкварчал жир, и аромат нагревшегося мяса начисто перебил слабый химический запах горящей таблетки. И пахло так вкусно, что Женька, только что на полном серьезе утверждавшая, что совсем не голодна, непроизвольно сглотнула набежавшую слюну. Старый и бывалый старший прапорщик, увидев это, лишь по-доброму усмехнулся и, придвинув к Женьке вилку и открытую пачку галет, ухватил плюющуюся жиром банку за край отогнутой в сторону крышки и поставил перед ней. Женька никогда раньше не ела горячую тушенку прямо из банки, в прикуску с пресными, хрустящими армейскими галетами, и даже не представляла себе, что это может быть настолько вкусно. Или это она просто проголодалась? Или и то, и другое вместе? В общем, целую банку тушенки она слопала влет, даже и не заметила, как вилка уже по дну зашкрябала. А ведь банка вовсе не была маленькой – граммов на триста пятьдесят, не меньше, да плюс галеты. Нет, понятно, что какому-нибудь бугаю, вроде несшего ее на себе «камуфлированного», такая трапеза – так, слегка червячка заморить. Ну так из того «лба» можно двух Женек вылепить, да еще и останется.
– Дядь Коль, а как так получается, что вокруг такое творится, а я к тебе за оружием одна пришла? И ведь больше никто не идет, хотя я тут у вас столько времени сижу.
– Сложный ты вопрос задаешь, Женя, – задумчиво почесал переносицу Грушин. – Тут вчера и позавчера народу было – не протолкнуться, до самой поздней ночи стволы выдавал, чуть не надорвался ящики волокать. Видно, все, кто захотел, уже получили. А остальные пока не сообразили, что теперь каждый прежде всего сам за себя отвечает. Что если ты себя защищать не хочешь, то и другому кому – на фиг не сдался. Слишком многие привыкли, что они всегда за чьей-то спиной, на чьем-то горбу в рай едут, вот и сейчас решили, что все снова прокатит.
– Так ведь уже прокатывает, – неуверенно тянет Женька. – Вон сколько народу в палаточном городке сидит…
– Не, Жень, ты теплое с мягким не путай, – несогласно мотнул головой прапорщик. – То, что сейчас в лагере – это другое. Жизнь у сотен тысяч людей в один день сломалась. Все планы, все мечты, все надежды – псу под хвост, уж извини за грубость. Большинство пока в шоке. Они хоть головой и поняли, что случилось, но вот сердцем это пока не приняли. Вот и сидят, ждут, вдруг всё раз – и станет, как раньше. Очень скоро поймут, что не станет. Самые толковые и на нервы крепкие уже поняли, остальные – вот-вот допетрят и тоже начнут мозговую мышцу качать на тему – кем быть и что делать. И, поверь мне, старому дядьке, большинство вполне устроятся. По-разному, не все хорошо, но устроятся. А вот кое-кто так и останется в лагере сидеть, потому что делать ничего не умеет и не хочет, потому что привык быть вечным нахлебником на чьей-то шее. И вот тогда, боюсь, ждет этих граждан неприятный сюрприз…
Грушин вдруг резко замолчал и как-то виновато поглядел на Женьку.
– Что-то не в ту сторону меня занесло, извини. Подкрепилась? Тогда давай продолжим. С одной стороны, даже хорошо, что у тебя опыта обращения с оружием нет, переучивать не придется. Вот смотри, эта загогулина справа на ствольной коробке – предохранитель. Самое нижнее положение – безопасно, стрелять не будет. На один щелчок вверх – одиночные выстрелы, после каждого снова придется на спуск жать. Самое верхнее – автоматический огонь, но поверь на слово старому человеку – оно тебе не нужно. Так что забудь про него прямо сейчас и даже не вспоминай. На вот, попробуй сама пощелкать.
Женька попробовала. Предохранитель, несмотря на маленький размер, оказался штукой норовистой. Сначала она оцарапала об эту проклятущую железку указательный палец, а потом умудрилась как-то зацепиться за нее ногтем большого. Больно-то как, мамочки! Чуть не сорвала.
Грушин сочувственно вздохнул и вытащил из кармана камуфляжа стальные щипчики-ногтегрызы.
– Держи, Эухения. И запомни: маникюр и оружие – понятия плохо совместимые.
Тут-то Женька и вспомнила аккуратно подстриженные ногти у той женщины в штабе, которая ее регистрировала. М-да, похоже, в армии все не просто так. Любому явлению в результате найдется вполне толковое объяснение, даже если изначально оно выглядит странным, а то и глупым.
Пока она орудовала щипчиками, дядя Коля объяснял ей несложную, на первый взгляд, науку прицеливания.
– Так, ну-ка, поведай мне, Эухения, – похоже, ее имя, перевранное на испанский манер, ему самому сильно понравилось, – как называется это колечко и вот этот шпенечек?
– Целик и мушка, – без запинки отрапортовала Женька, благо на память она никогда не жаловалась.
– Правильно. А вместе они – прицельное приспособление. Пользоваться им совсем не сложно. Гляди: вжимаешь приклад в плечо и смотришь на мушку сквозь отверстие в целике, причем так, чтоб вот эти два закрывающих слева и справа мушку «рога» как бы сливались с ободком целика. А верхний срез мушки в этот момент, должен быть точно посреди круглого отверстия в целике.
На слух звучало это все натуральной абракадаброй, но стоило Женьке, расправившейся наконец с остатками маникюра, вжать узкий приклад «Кедра» в плечо – сразу стало гораздо понятнее. Особенно когда дядя Коля повторил все с самого начала, да еще и пальцем показал, что и как. Вот только этот гадский
