садится, вместо лиц – странные маски с зубами и глазами. Не узнать, разве что по голосу. В глотках пересохло. Долгожданный привал – в лесу у озера. Солдаты толпой к воде.
Дед был дневальным, задержался. Но быстро договорился с другим парнем, с соседней машины, и тоже побежал с дороги под уклон, снимая пилотку, ремень и гимнастерку. Влетел в кучу сослуживцев, а они, полуодетые, почему-то в воду не лезут, хотя жара и пыль на зубах скрипит. Дед их спрашивать, а они пальцами тычут. В воде неподалеку от берега лежат на дне прошлогодние трупы в нижнем белье. Непонятно чьи, почти скелеты уже, но еще не совсем… Вода прозрачная, все в деталях видно.
Поплескались с краешку… Не вышло купания. Дальше поехали как пришибленные: кто там валялся – одному богу известно.
(Сейчас, конечно, ясно всем, что там могли валяться только совки, потому как финны практически войну выиграли, лишь от щедрого сердца отдав все, что им сказал Молотов. Своих солдат они не бросали, и вообще финнов нисколько не погибло.
Мне лично так считать мешает то, что мой родной дядька нашел как-то вместо гриба череп – принял его за шляпку боровика, торчащую из мха. Потом они с приятелями скатали мох – и нашли несколько скелетов в полном обвесе, с лыжами, оружием. Нескольких финнов. Рассказывал он, что там они лежали практически кучей, а считать не было интереса. Начало шестидесятых годов, все еще было неплохого сохрана – и финская обувь с загнутыми носами, и свитера, и кепи… Ну тогдашние мальчишки такого добра видали много, а эти лыжники, судя по многочисленным пулевым дыркам в костях, попавшие под пулемет, были какими-то нищебродными, даже ножи были какие-то некрасивые…
И другие мои знакомые не раз находили в лесу останки финнов. Да, я знаю, что наша партия и правительство хреново относились к нашим погибшим бойцам, и их много и сейчас лежит неупокоенными, но не надо рисовать наших врагов ангелами во плоти. У них тоже всяко было. Вот чего у них не было – так это выжженной земли, какую они оставили нам, уходя… И нашим дедам пришлось все отстраивать заново. Может потому не до мертвых было…)
Дед вернулся с финской войны целым и невредимым. Никого не убил и не привез никаких трофеев.
После финской дома прожил всего ничего. Практически на следующий же день после объявления Отечественной был призван. И началась еще более страшная и длинная война.
Меня окликают. Встряхиваюсь. Не время для глубокомысленных раздумий и воспоминаний. Санинструкторы стоят кучкой. Нервно курят. Мальчишки совсем.
– В одну шеренгу – становись! – командую им.
Не слишком шустро и ворча что-то, все-таки выстраиваются кривоватой шеренгой.
– Сейчас пойдем к цехам. Задача – сбор уцелевших раненых. Вопросы?
– А если там живых нету? – спрашивает один из середины, верткий такой, ушанка у него нахлобучена «с чужого плеча», уши торчат смешно. Надо бы по уму, чтоб он сначала разрешения попросил на вопрос – как- никак я все-таки успел стать офицером. Но все равно для этих мальчишек я штатский, так что черт с ним.
– Тогда упокоение зомби, сбор оружия и действия по обстановке. Опыт оказания медпомощи есть? У кого есть – поднимите руку, – говорю им.
Поднимают руку трое. Маловато.
– Значит, напоминаю: если кровотечение – заткнуть дыру тампоном или индпакетом, кровь остановить, рану перевязать. Сломанные конечности не тормошить, обездвижить на два сустава минимум.
– Шин у нас нет, – доносится из строя.
– Пользуйтесь подручным. Вот я недавно магазин пустой на перелом примотал.
– Собираешься им курс лекций читать? – тихо, чтобы не ронять моего авторитета, деликатно спрашивает Ильяс. По тону понятно, что он категорически не одобряет мой почин.
– Только самое важное и то в двух словах, – так же негромко отвечаю я.
– Лучше им скажи, чтоб оружие держали наготове, но на предохранителе, поодиночке не шарились и не перестреляли друг друга сдуру.
Тут Ильяс прав. По возможности кратко говорю им это. Ильяс терпеливо выжидает конца речи и тут же распределяет мальчишек – кто с кем двигается.
Нам не удается спокойно добраться до цехов. Там была бойня. Но и здесь убитых валяется много. Вижу, что это, скорее всего, упокоенные. Погибшие лежат не так чтоб слоем, но проехать невозможно, а давить тела наш водитель Вовка категорически отказался. Благородно, конечно, но есть у меня смутное подозрение, что причина несколько иная. Впрочем, эти мысли я высказывать не собираюсь.
– Будем растаскивать, чтоб дорогу освободить. Мы с Андреем – на прикрытии с бэтээра, Серега – пулемет, держишь заднюю полусферу. Пятая и шестая тройки – оттаскивают, третья и четвертая – на прикрытии, меняются через десять минут – направление на вон ту маталыгу, что к нам ближе, резерв – у кормы бэтээра, – дает расклад Ильяс.
– Мне что делать? – спрашиваю у него, когда Ильяс лезет на бэтээр.
– На тебе ракеты. Если вдруг что нештатное, давай ракету. И посматривай по сторонам. Внимательно!
– Ильяс, как бы не укусили таскателей!
– Багров у нас нет. Веревочных петель не напасешься. А все одеты по-зимнему, в перчатках, так что только лицо беречь. Да и почищено тут уже.
– Пару багров я видел, – откликается курсант Званцев, носящий заодно дурацкую кличку Рукокрыл, он сейчас сидит за фарой-искателем.
– Где?
– На пожарных щитах.
– Третья и четвертая тройки, вместе со Званцевым-младшим принесите багры. Одна нога – здесь, другая – там.
– Нехорошо людей, как тюки какие, баграми кантовать, – отзывается один из посылаемых.
– Исполнять! Нам тут еще не хватает укушенных!
– Так они же упокоенные!
– Доктор видал такого – засадника, в куче мусора поджидал. И ваши тоже видали – под машиной прятался. Так что отставить базар – и бегом! Времени мало! Бегом, я сказал!
Что-то быстро стал Ильяс заводиться…
Посланцы скоро вернулись. Теперь бэтээр рывками продвигается по десять – пятнадцать метров и встает, подсвечивая фарами следующий участок пути. Пока ни одного зомби не попалось. А вот тела идут все гуще и гуще. Едем как по рельсам – не свернуть. В БТР уже накидали два десятка собранных автоматов, несколько бронежилетов, подсумки с магазинами. А мы еще не добрались до эпицентра.
Черт, какие нелепые потери – и катастрофические! То-то сухопутчики свалили большей частью. Такой провал деморализует мощно. Здорово, что у зомби скорость мала, а то добили бы оставшихся. Паника – страшная беда, бегущий в панике – легкая добыча.
У первой же брошенной маталыги сюрприз: дверцы заперты изнутри, люки закрыты. Кто-то успел запереться.
– Ну кто что скажет – зомбак там или живой? – спрашивает Ильяс.
– Постучите да спросите.
– Эй, есть кто живой? – грохает прикладом в стенку МТЛБ меньшой Званцев.
В ответ в брюхе стылой машины отчетливо лязгает передернутый затвор автомата.
И снова тихо.
Сидящий – или сидящие – не отвечает.
Зато затвором лязгают на каждый окрик.
Андрей внимательно послушал несколько раз, попросив остальных не шуметь, потом о чем-то поговорил с Ильясом и Вовкой.
Вовка явно отрицательно отнесся к сказанному – головой мотает.
Ильяс злится. В конце концов сам идет к кормовым люкам, руками показывает, чтоб все ушли из возможного сектора обстрела, и рывком открывает дверцу, отскакивая в сторону.
Опять лязгает затвор.
И еще раз.
