– Ну может и сдурел, только самую малость. Мы ж, если все благополучно будет, моих родителей заберем. Но там же еще люди остаются, в деревне-то. Вот, значит, чтоб не обижались – подарки.
– А толпа не набежит в самолет набиваться?
– Ну не, там народу раз-два и обчелся. Старики.
– А каска зачем? Бронежилет?
– Думал на пол постелить. Мало ли, снизу, например, обстреляют.
– Глупости. Михалыч уже машину дополнительно бронировал – кресла и пол, так что жилет ни к чему. А мне еще свой груз размещать, не ради ж вас только рейс. Еще люди есть. Ладно, сейчас мои коробки поставим, потом ваше – что влезет. Пока давайте, каску и бронежилет отдайте охране. И в туалет сходите – все на пять-шесть кило легче лететь будет.
Улыбается. Пошутил, значит.
Когда возвращаюсь, вижу, что мое добро закинуто в салон. Маленький салон у этого самолетика, четырехместный всего, да и самолетик мацупусенький – метров десять размах крыльев, да в длину метров шесть, игрушечный какой-то. Этакая малолитражка с крылышками. Вблизи оказывается, что он не просто бело-синий, еще и полосочка красная кокетливая по борту. Поверх моего груза уложено несколько картонных коробок с какими-то веревками и вроде как парашютами.
Летчик Коля морщит нос, глядя на багаж, не нравится ему эта куча добра. Решаю умаслить его по старой партизанской методе – идею эту давно вычитал: летчики, возившие в партизанские края всякое добро, в принципе имели все, но вот на боевые трофеи были падки, потому подарок в виде немецкого пистолета или кинжала всегда принимали с удовольствием; они ж вроде как и воевали, и под обстрелом были, но при этом не соприкасались с врагом и потому чувствовали себя чуток неудобно. А привезенный с собой «вальтер» или кортик позволял избавиться от такого дискомфорта. И коротышка «кедр» с патронами оказывает именно такое воздействие. Пилот с удовольствием вертит в руках остро пахнущую горелым порохом машинку. Извинения, что агрегат с пылу с жару и потому не почищен и не пристрелян, воспринимаются благосклонно и, по-моему, только повышают ценность милицейской пукалки. С сожалением летчик уносит рюкзачок и пистолет-пулемет в зеленый армейского вида кунг, явно снятый с какого-то грузовика. За кунгом виден древнего вида такой же зеленый автобус, настолько допотопных очертаний, что я не удивился бы, если это трофей с Великой Отечественной. Насколько я понимаю, это пункт управления полетами. Или метеостанция. Или и то, и другое. А еще над кунгом вяло трепыхается выцветший флаг ВВС.
– Ладно, пора, – говорит вернувшийся пилот, осматривает лыжи (я только сейчас замечаю, что наш агрегат на лыжах) и залезает в кабину. Пристраиваюсь на сиденье пассажира.
– Если лыжи не примерзли, взлетим сразу. Но как бы не должны были примерзнуть, – бурчит себе под нос летчик. Кабина тесноватая, да и мы не в футболках. Зато приборная доска весьма пошарпанного вида не пугает кучей приборов. Всяких циферблатов – ну раза в два побольше, чем в автомобилях. Сразу узнаю индикатор топлива. На душе становится как-то легче, тем более что таких индикаторов аж две штуки, значит, топлива у нас достаточно. А еще узнаю, что могу смотреть на время полета – тоже с моей стороны индикатор.
– Пристегнитесь, поехали. И наушники наденьте, может пригодиться.
Летчик пощелкал тумблерами, взялся за рычаг, и двигатель заревел весьма внушительно. И винт слился в прозрачный круг. Тронулись и покатили по полоске между двумя зарослями подлеска – неширокая полоса, метров пятьдесят, да и не вся покрыта бетоном, хотя из-за снега не поручусь.
Лыжи не примерзли, взлетели как-то очень быстро и легко. И стало гораздо тише.
Пока гляжу на проваливающую вниз землю, вымахиваем на Финский залив. Лихое, не подумал бы, что понравится, а вот гляди-ка ты… Дурацкое ощущение восторга – и оттого, что лечу к своим, и оттого, что просто лечу, а на таком смешном самолетике это почему-то куда сильнее ощущается, чем на солидных лайнерах.
– Задачка такая на этот рейс. В двух точках сбрасываем груз – это рации в коробках. Так что там, где обнаружены живые, будете аккуратно коробки с парашютами выгружать; и осторожно, чтоб не зацепилось за стабилизатор парашютом. Потом идем к вашим родителям. Вам дам пару часов на сборы, а сам сгоняю за Новгород. Потом за вами вернусь. Времени у вас нет практически вовсе, потому не сусолить. Чем раньше успеете, тем лучше – вылетим раньше.
– У вас четыре коробки, – показываю я неслыханные познания в математике и недюжинную наблюдательность.
– Так я же не зря мотаться собираюсь. Есть на аэродромах кое-какая техника, которую неплохо бы к нам перегнать. Вон в Кречевицах польская «аннушка» села – вполне бы нам пригодилась, да и в новгородском аэропорту есть что посмотреть. Вот на случай, если там кто жив, запас держу.
– В Кречевицах же вояки стоят?
– Уже нет, расформировали. Гражданский аэродром, да чуток военных без техники и оружия… Во всяком случае, нам с ними связаться не получилось. А сегодня глянем, что как.
– А вы как уцелели?
– Повезло. Аэродром на отшибе, никого рядом нет. Мы, не сговариваясь, собрались там. Пара ружей нашлась. Ну и то, что мы там сидели, охраняли самолеты. А через день уже охрану прислали и оружия нам добавили. Трех автоматчиков и пару «калашей». Так с ними больше проблем оказалось, чем с зомби. С автоматчиками, имею в виду. Они самолет угнать хотели, пока мы им втолковали, что всей дальности шестьсот километров… Молодые, глупые. Поменяли потом, легче стало. А то охраны пуще зомби опасались. Конечно, повезло… Да к нам и зомби-то всего четыре человека за все время пришло. А один хозяин самолета улетел на второй день. Другой, тоже у него частный самолет, семью у нас оставил. А сам пропал куда-то… Так что сейчас у нас два самолета – «дельфинчик» да Пайпер.
С той высоты, на которой мы идем, ландшафт становится великолепно сделанным макетом. Раньше люди любили возиться с макетами, сейчас компьютеры это дело угробили, но у меня с детства отложилась любовь к качественно сделанным макетам – чтоб каждое бревнышко в доме видно было, черепичка, ватный дымок из труб, деревца, мелкие детали… Вот и сейчас наша таратайка неспешно идет над маленькими домиками, игрушечными машинками, ровными дорожками и человеческими фигурками… Неподвижными человеческими фигурками. И это отнюдь не оловянные солдатики с макетов… Лежащий еще везде снег и голые деревья дополнительно выделяют толпы людей. Или уже нелюдей?
Самолетик скользит над морской президентской резиденцией. Сходство местности с отлично сделанным макетом становится полным. Да, кстати, когда был тут на экскурсии по Константиновскому дворцу, видел в павильоне именно макет всей этой местности. Мне почему-то казалось, что тут охрана справится с нашествием, но нет, ошибся – ворота настежь, несколько домиков для гостей сгорели. И опять же много-много неподвижных фигурок. И заваленное в жутчайшей мертвой пробке стоящими впритык неподвижными машинами Петергофское шоссе.
Летчик, покашляв, вдруг спрашивает о том, правда ли, что человек может засунуть себе в рот лампочку, а потом вынуть уже не удастся без врача?
Черт его знает… Мне такие пациенты не попадались, хотя байка известная. Не, я точно знаю, что люди в массе своей способны на самые идиотские поступки. О чем и сообщаю пилоту.
Он интересуется: и что же такого глупого я видал? Совсем-совсем глупого?
Тут сразу и не решишь, чему давать пальму первенства. Вот совсем недавно был клиент, засунувший свой член в горлышко пластиковой бутылки из-под кока-колы. Или глупее тот разведенный красавец, который на тот же орган натянул свое обручальное кольцо? Или клиенты, оставившие отличные коллекции предметов, вынутых из носовой полости или из задницы? На целые стенды хватило. Причем тех, кто с задницей, еще можно понять, но вот с чего запихивать себе всякое в нос? Не дети же. Или взять клиентуру братца? Ему постоянно попадали всякие лауреаты премии Дарвина. Хоть взять охранника, купившего себе суперский нож и попросившего напарника опробовать этот нож на бронежилете хозяина. Нож оказался хорошим, кевларовый жилет просквозил. Жаль, что хозяин ножа не дотумкал предварительно из своего жилета вылезти… Что-что, а про человеческую глупость лекари много знают…
Или лаборанта одного из наших закрытых институтов вспомнить? Ему кто-то наплел, что изотоп в кармане брюк дает неслыханную половую мощь. Вот он изотоп стырил, пользуясь бардаком того времени, и неделю старательно его таскал в кармане портков. Поступил с омертвением тканей бедра и мошонки… Долго
