Танец с драконами

вытатуированы мухи – как символ их ремесла.

«Подходящее занятие для моей сестрицы, – усмехнулся про себя Тирион. – Как бы она мило смотрелась с совочком в руках и мухами, вытатуированными на своих милых розовых щечках».

К тому времени они уже продвигались вперед так медленно, что скорее ползли, чем ехали. Дорога вдоль реки была буквально забита людьми, направлявшимися на юг. Толпа тащила их за собой, словно река бревно. Тирион разглядывал окружающих. У девяти человек из десяти на щеках были знаки невольников.

– Столько рабов, куда они все идут?

– На закате красные жрецы зажгут свои костры, а первосвященник произнесет речь. Я бы предпочел обойти его стороной, но чтобы попасть на Длинный Мост, нам придётся пройти мимо красного храма.

Через три квартала улица вывела их на широкую освещённую факелами площадь, где находился храм.

«Спасите меня, Семеро, да он же раза в три больше Великой септы Бейелора».

Дивное зрелище колонн, ступеней, опор, мостов, куполов и башен, перетекавших друг в друга так, словно всё здание было вытесано из единой скалы, поражало своей грандиозностью. Храм Бога Света по масштабам не уступал Холму Эйегона. Его стены были расписаны сотнями оттенков красного, жёлтого, золотого и оранжевого цветов, переходящих один в другой, словно облака на закате. Изящные спиральные башни взвивались ввысь подобно застывшему огню – языками танцующего пламени, устремлёнными в небо. «Огонь, обращенный в камень». Огромные ночные костры горели перед ступенями храма, и в их свете первосвященник обратился к толпе.

«Бенерро». Жрец стоял на вершине колонны из красного камня, соединённой узким каменным мостиком с высокой террасой, на которой расположились прислужники и младшие жрецы. Прислужники были облачены в бледно-жёлтые и ярко-оранжевые робы, а жрецы и жрицы – в красные.

На расстилавшейся перед ними огромной площади было не протолкнуться. Многие из верующих носили клочок красной ткани либо на рукаве, либо в виде повязки на лбу. Все взгляды были устремлены на первосвященника.

– Расступитесь! – орал рыцарь, пытаясь пробиться сквозь толпу. – Освободите дорогу! – Недовольно ворча, волантийцы отходили в сторону, провожая всадника сердитыми взглядами.

Зычный голос Бенерро долетал до самых удаленных уголков площади. Жрец был высоким, худым, узколицым и светлокожим. От подбородка и щёк к бритой макушке, обвивая глаза и тонкие губы, словно ярко-красная маска, по его лицу поднимались нарисованные языки пламени.

– Это что, татуировка раба? – спросил Тирион.

Рыцарь кивнул.

– Красный храм покупает их ещё детьми и затем растит из них жрецов, храмовых проституток и воинов. Взгляни, – он указал на ступени, где перед дверями храма застыл строй мужчин в богато украшенных доспехах и оранжевых плащах. Все они сжимали в руках копья с наконечниками в форме языков пламени. – Огненная Длань. Священные воины Владыки Света, защитники храма.

«Огненные рыцари».

– Ну и сколько же пальцев у этой Длани?

– Ровно тысяча. Ни больше, ни меньше. На месте потухшего возгорается новое пламя.

Бенерро ткнул пальцем в луну, сжал руку в кулак и развёл руки в стороны. Голос вещавшего быстро усиливался, достигнув самой высокой ноты, и тут из пальцев жреца с громким шипением вырвались языки пламени. Толпа замерла. Жрец стал чертить в воздухе огненные символы.

«Валирийские глифы». Тирион узнал лишь два из десяти: первый был Рок, а второй – Тьма.

Из толпы послышались крики. Женщины рыдали, а мужчины потрясали кулаками.

«Ой, не нравится мне всё это».

Карлик прекрасно помнил тот день, когда Мирцелла отплывала в Дорн, и бунт, вспыхнувший, когда они возвращались в Красный Замок.

Тирион не забыл, что Хэлдон Полумейстер предлагал привлечь красного жреца на сторону Молодого Грифа. Но после того как он увидел этого человека собственными глазами, эта идея показалась ему не самой удачной. Оставалась надежда, что у Грифа будет больше здравого смысла.

«Некоторые союзники куда опаснее врагов. Но Лорд Коннингтон должен будет додуматься до этого своей головой. Моя же к тому времени уже украсит собой пику».

В это время жрец указывал рукой на Чёрную Стену позади храма – туда, где, стоя на парапетах, взирала вниз закованная в броню стража.

– О чём он говорит? – спросил Тирион у рыцаря.

– Дейенерис угрожает опасность. Тьма следит за ней, и прихвостни ночи строят планы её убийства, взывая в храмах лжи к своим ложным богам… плетут заговоры вместе с безбожными чужаками…

Волосы на спине у Тириона встали дыбом.

«Принц Эйегон не найдет здесь друзей».

Красный жрец говорил о древнем пророчестве, предсказавшем пришествие героя, который спасет мир от тьмы.

«Одного героя. Не двух. У Дейенерис есть драконы, а у Эйегона их нет». Карлику не нужно было быть пророком, чтобы догадаться, как Бенерро и его последователи отреагируют на появление второго Таргариена. «Гриф тоже поймёт это, наверняка», – подумал он, удивляясь, что ему самому было до этого дело.

Не обращая внимания на проклятия, рыцарь смог пробить себе путь через площадь. А когда один из мужчин попытался преградить ему путь, он взялся за рукоять меча и вытянул из ножен клинок – ровно настолько, чтобы можно было увидеть фут обнаженной стали. Мужчина моментально испарился, и перед ними тут же появился свободный проход. Рыцарь пустил коня рысью, и толпа осталась позади. Какое-то время Тирион ещё слышал затихающий голос Бенерро и ответные крики толпы – грозные, словно раскаты грома.

Наконец они подъехали к конюшне. Рыцарь спешился и колотил кулаком в дверь до тех пор, пока к ним не выбежал запыхавшийся раб с вытатуированной на щеке конской головой.

Пока похититель будил хозяина и торговался с ним о цене за коня и седло, карлика грубо спихнули на землю и привязали к столбу.

«Продать коня дешевле, чем плыть с ним через полмира». Тирион чувствовал, что его ближайшее будущее тесно связано с пребыванием на корабле. В конце концов, может он действительно пророк?

Покончив с торгом, рыцарь перекинул свой меч, щит и седельную сумку через плечо и спросил дорогу к ближайшей кузнице. И хотя та тоже была заперта, дверь быстро открыли на крик рыцаря.

Кузнец оглядел Тириона, затем кивнул и принял горсть монет.

– Иди сюда, – позвал рыцарь пленника, достал кинжал и разрезал путы .

– Спасибо, – поблагодарил его карлик, растирая затекшие запястья.

В ответ рыцарь лишь рассмеялся:

– Прибереги свою благодарность для того, кто её заслуживает, Бес. Следующая часть моего плана вряд ли придется тебе по душе.

Он оказался прав.

Массивные чугунные кандалы оказались ужасно тяжёлыми – каждое из колец, насколько мог судить карлик, весило добрые два фунта. А цепи делали их еще тяжелее.

– Видимо, я кажусь намного страшнее, чем себе представлял, – признался Тирион, когда было заковано последнее кольцо. Каждый удар молота пронзал руку болью почти до самого плеча. – Или ты испугался, что я дам дёру на своих маленьких, кривых ногах?

Кузнец не поднимал головы во время своей работы, но рыцарь мрачно посмеивался.

– Меня заботит твой рот, а не ноги. В оковах ты – раб. Никто не будет слушать слова раба – даже те, кто знает язык Вестероса.