Танец с драконами

срывался, когда он рассказывал о том, как двое домашних рабов его отца восстали в ту ночь, когда были сломаны городские ворота. Один из них убил отца, другой – его старшего брата. Потом оба изнасиловали и убили его мать. Сам мальчишка сумел сбежать, отделавшись шрамом на лице, но один из убийц его семьи остался жить в его доме, а второй стал солдатом Матери. Мальчик просил, чтобы обоих повесили.

«Я королева города, построенного на прахе и смерти», – подумала Дени. У неё не было иного выхода, кроме как отказать ему. Перед этим она объявила всеобщее помилование для тех, кто совершил преступления во время резни, и рабов, восставших против бывших хозяев, тоже наказывать не станет.

Когда она объяснила это мальчику, тот ринулся вперёд к ней, но, запутавшись в токаре, растянулся на пурпурном мраморном полу. Огромный темнокожий евнух Силач Бельвас тут же навалился на мальчишку, а затем, подняв его одной рукой, принялся трясти, словно мастифф крысу.

– Довольно, Бельвас, – остановила Дени. – Отпусти его.

Потом она обратилась к мальчику:

– Береги этот токар, потому что он спас тебе жизнь. Если бы ты в гневе коснулся меня, то остался бы без руки. Ты ещё мальчик, и мы забудем о том, что здесь случилось. Тебе следует поступить так же.

Но когда он, уходя, оглянулся через плечо, Дени встретилась с ним взглядом и поняла: «У Гарпии появился новый сын».

К полудню Дейенерис уже изнывала от тяжести короны и жёсткой скамьи. Но поскольку её аудиенции ожидало ещё много народа, она не прервалась даже для трапезы. Вместо этого Дени отправила Чхику на кухню за лепёшками, оливками, фигами и сыром. Королева продолжала слушать просителей, отправляя в рот кусочки пищи и запивая их из кубка разбавленным вином. Фиги были отличные, оливки и того лучше, а вот вино оставляло во рту неприятный металлический привкус. Из мелкого светло-жёлтого местного винограда получалось удивительно плохое вино.

«Нам не следует торговать этой гадостью». К тому же, Великие Господа уничтожили лучшие виноградники вместе с оливковыми рощами.

После полудня к ней явился скульптор с предложением заменить стоявшую на площади Очищения голову огромной бронзовой гарпии на образ Дени. Она постаралась отказать ему со всей возможной вежливостью. В водах Скахазадхана выловили щуку неслыханного размера, и рыбак решил отнести эту рыбу королеве. Она восхитилась нелепым подарком, наградив рыбака увесистым кошелём серебра, а щуку отправила вниз на кухню. Медник преподнёс ей ослепительную кольчугу. Она приняла её с преувеличенной благодарностью. Кольчуга была сделана превосходно, к тому же полированная медь должна красиво блестеть на солнце, хотя в настоящем бою Дени предпочла бы сталь. Это знают даже молоденькие девушки, мало понимающие в войнах.

К этому времени терпеть туфли, присланные королем-мясником, стало совсем невозможно. Она скинула их, и села, подогнув одну ногу под себя, и покачивая второй. Это поза была не совсем подходящей величественной королевской особе, но Дени устала быть величественной. От короны болела голова, а ягодицы занемели.

– Сир Барристан, – позвала она, – я поняла, какое качество больше всего необходимо королю.

– Смелость, ваше величество?

– Нет, – улыбнулась Дени, – железные ягодицы. Я всё время вынуждена сидеть.

– Ваше величество слишком много делает сама. Вы должны позволить своим советникам принять на себя часть ваших забот.

– Советников-то мне хватает, а вот подушек – нет. – Она повернулась к Резнаку. – Сколько осталось просителей?

– Двадцать три, если угодно вашему великолепию, и столько же жалоб. – Сенешаль заглянул в бумаги. – Один телёнок и три козы. Остальные, наверняка, окажутся овцами или ягнятами.

– Двадцать три, – вздохнула Дени. – Мои драконы не на шутку пристрастились к баранине, с тех пор, как мы стали выплачивать компенсации пастухам. Их требования доказуемы?

– Некоторые приносят обгоревшие кости.

– Любой человек может развести костёр и зажарить ягнёнка. Обгоревшие кости ничего не доказывают. К тому же, Бурый Бен Пламм утверждает, что на холмах за городом водятся красные волки, шакалы и дикие собаки. Должны ли мы платить за каждую задранную ими овцу от Юнкая до Скахазадхана?

– Нет, великолепная, – поклонился Резнак. – Отправить обманщиков прочь или прикажете их высечь?

Дейенерис заёрзала.

– Никто не должен бояться приходить ко мне. – Она не сомневалась, что какие-то из жалоб выдуманные, но была уверенна и в том, что большая часть из них – истинные. Её драконы слишком выросли, чтобы довольствоваться крысами, собаками и кошками, как раньше. «Чем больше они едят, тем больше становятся, – предупреждал её сир Барристан. – А чем больше становятся, тем больше едят». Дрогон улетал особенно далеко и мог легко проглатывать по овце в день.

– Выплатите им стоимость их скота, – приказала она Резнаку. – Но в следующий раз заставьте каждого жалобщика сперва явиться в Храм Милости и поклясться священной клятвой богам Гиса.

– Будет исполнено. – Резнак повернулся к просителям. – Её величество королева приказала возместить вам ущерб за утраченный скот, – объявил он на гискарском наречии. – Явитесь завтра к моим помощникам, и вам заплатят монетой или товаром, по вашему выбору.

Решение было встречено мрачным молчанием.

«Они могли бы выглядеть и повеселее, – подумала Дени. – Они получили то, ради чего пришли. Как ещё им угодить?»

Когда все направились к выходу, один из просителей остался – бедно одетый приземистый мужчина с обветренным лицом и копной красно-чёрных волос, остриженных на уровне ушей. В руке он держал тёмный холщовый мешок. Мужчина стоял с опущенной головой, уставившись в мраморный пол, словно забыл, где находится. «А этому что от меня надо?» – удивилась Дени.

– Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, – выкрикнула Миссандея высоким приятным голосом.

Когда Дени поднялась, её токар начал сползать. Она подхватила его и подтянула на место.

– Эй, ты, с мешком, – позвала она. – Ты хочешь говорить с нами? Можешь приблизиться.

Когда он поднял своё лицо, стало видно, что его глаза красны, словно свежие раны. Дени заметила, что сир Барристан белой тенью скользнул к ней ближе. Шаг за шагом, шаркая и спотыкаясь, проситель приближался неуверенной походкой, сжимая в руках мешок.

«Пьян или болен», – решила Дени. Под его сломанными жёлтыми ногтями темнела земля.

– Что это? – спросила она. – У тебя какая-то жалоба или просьба к нам? Чего ты хочешь?

Он нервно облизнул пересохшие, потрескавшиеся губы:

– Я... я принёс...

– Кости? – нетерпеливо продолжила она. – Обгорелые кости?

Мужчина поднял мешок и высыпал его содержимое на мрамор.

Это и в самом деле оказались кости – сломанные и почерневшие. Более длинные были расколоты – из них съели костный мозг.

– Это сделал чёрный... – прохрипел человек по-гискарски. – Он спустился с неба крылатой тенью и... и... и…

«Нет, – вздрогнула она, – нет, нет, о, нет!»

– Ты что оглох, дурак? – заорал просителю Резнак мо Резнак. – Не слышал, что я объявил? Приходи завтра к моим помощникам, и тебе заплатят за твою овцу.

– Резнак, – тихо произнёс сир Барристан, – придержи язык и открой глаза. Это не овечьи кости.

«Нет, – подумала Дени. – Это кости ребёнка».

Глава 3. Джон