Танец с драконами

голодному красному богу.

Аша услышала об этом от Джастина Масси, не такого набожного, как остальные.

– Жертва докажет, что наша вера по-настоящему пылает, сир, – сказал королю Клейтон Саггс. А Годри Убийца Великанов добавил:

– Старые боги севера наслали на нас эту бурю. Только Рглор может положить ей конец. Нужно отдать ему нечестивца.

– Половина моей армии – нечестивцы, – ответил Станнис. – Сожжений не будет. Молитесь упорней.

«Никаких сожжений сегодня и завтра… но если снегопад продолжится, насколько хватит решимости короля?» Аша никогда не разделяла веру своего дяди Эйерона в Утонувшего Бога, но той ночью она взывала к Тому-Кто-Живет-Под-Волнами не менее усердно, чем когда-либо молился Мокроголовый. Буря не утихла. Поход продолжался, замедлившись до неспешного шага, потом до ползания. Пять миль в день считалось хорошим результатом. Потом три. Затем две.

После девятого дня бури не было стоянки, во время которой мокрые и усталые полководцы и командиры не входили в палатку короля, чтобы коленопреклонённо доложить о потерях за день.

– Один мёртв, трое пропали.

– Шесть лошадей пало, одна из них моя собственная.

– Двое погибли, один рыцарь. Четыре лошади пали – боевые кони и одна верховая лошадь. Одну мы спасли, остальные умерли.

Как слышала Аша, это называлось «холодным подсчётом». Обоз страдал сильнее других: мёртвые лошади, пропавшие люди, перевёрнутые и разбитые телеги.

– Лошади проваливаются в снег, – докладывал Джастин Масси королю. – Люди теряются или просто садятся в снег и умирают.

– Пускай, – сердился король Станнис. – Мы поднажмём.

Северяне со своими мохнатыми коньками и медвежьими лапами справлялись намного лучше. Чёрный Доннел Флинт и его сводный брат Артос потеряли всего одного человека. Лиддлы, Вуллы и Норри остались в полном составе. Морган Лиддл недосчитался одного мула, но, похоже, решил, что его увели Флинты.

«Сотня лиг от Темнолесья до Винтерфелла. Три сотни миль полета ворона. Пятнадцать дней». Пятнадцатый день пути миновал, а они не прошли и половины. Позади тянулся хвост из разбитых телег и замёрзших тел, погребённых под падающим снегом. Солнце, луна и звёзды не показывались так давно, что Аша начала думать, не приснились ли они ей.

На двадцатый день пути она, наконец, избавилась от цепей на лодыжках. После полудня одна из лошадей, тащивших её повозку, издохла. Замену не нашли. Оставшиеся тягловые животные требовались для перевозки провизии и фуража. Подъехавший Джастин Масси приказал пустить павшую лошадь на мясо и разрубить повозку на дрова, а потом снял цепи с лодыжек Аши, растирая её икры.

– У меня нет для вас лошади, миледи, – сказал он, – а если ехать вдвоем на моём коне, то ему тоже придет конец. Вам придется идти пешком.

Каждый шаг отдавался болью в ноге. «От холода она скоро окоченеет, – убеждала себя Аша. – Через час я вообще перестану чувствовать ноги». Она ошибалась только в одном: на это ушло меньше времени. К тому моменту, когда темнота остановила колонну, Аша спотыкалась и тосковала по удобствам своей передвижной тюрьмы. «От цепей я ослабла». К ужину она так вымоталась, что заснула прямо за столом.

На двадцать шестой день «пятнадцатидневного» похода были съедены последние овощи. На тридцать второй – последняя крупа и фураж. Аша задумалась, как долго человек может протянуть на сырой, полузамёрзшей конине.

– Бранчи клянутся, что мы всего в трёх днях пути от Винтерфелла, – сказал Ричард Хорп королю этой ночью после «холодного подсчёта».

– Если мы оставим самых слабых позади, – добавил Корлисс Пенни.

– Самых слабых всё равно не спасти, – настаивал Хорп. – А те, что ещё достаточно сильны, должны добраться до Винтерфелла или тоже погибнуть.

– Владыка Света отдаст нам замок, – сказал сир Годри Фарринг. – Если бы леди Мелисандра была с нами…

Наконец, после кошмарного дня, когда колонна прошла всего милю и потеряла дюжину лошадей и четырёх человек, лорд Писбери ополчился на северян.

– Этот поход – безумие. С каждым днем всё больше смертей, и зачем? Ради какой-то девчонки?

– Ради девочки Неда, – ответил Морган Лиддл.

Он был вторым из трёх сыновей, поэтому за глаза другие волки называли его Средним Лиддлом. Это Морган едва не убил Ашу в сражении у Темнолесья. Потом, во время похода, он подошёл к ней, чтобы извиниться… за то, что в пылу битвы называл её щёлкой, а не за то, что хотел раскроить ей голову топором.

– Ради девочки Неда, – вторил ему Вулл Большое Ведро. – Мы бы уже завладели и ею, и замком, если бы ваши гарцующие южные выскочки не обмочили свои атласные штанишки при виде небольшого снега.

– Небольшого снега?

Мягкий девичий рот Писбери скривился от ярости.

– Это из-за твоего дурного совета мы начали этот поход, Вулл. Я начинаю подозревать, что ты уже давно на побегушках у Болтона. Верно? Это он послал тебя, чтобы нашёптывать ядовитые слова на ухо королю?

Большое Ведро расхохотался ему в лицо.

– Лорд Гороховый Стручок. Будь ты мужчиной, я бы убил тебя за это, но мой меч сделан из слишком хорошей стали, чтобы пачкать его кровью труса, – он отпил эля и вытер рот. – Да, люди умирают. Ещё много погибнет до того, как мы увидим Винтерфелл. И что? Это война. Люди умирают на войне. Так должно быть. Так было всегда.

Сир Корлисс Пенни недоверчиво посмотрел на вождя клана.

– Вы хотите умереть, Вулл?

Похоже, это позабавило северянина.

– Я хочу жить вечно в стране, где лето длится тысячу лет. Я хочу замок в облаках, чтобы смотреть на весь мир сверху вниз. Я снова хочу быть двадцатишестилетним. Когда мне было двадцать шесть, я мог сражаться весь день и трахаться всю ночь. Неважно, чего мы хотим.

Зима почти пришла, мальчик. А зима и есть смерть. Пусть лучше мои люди погибнут в бою за дочурку Неда, чем от голода в одиночестве, в снегу, с замерзающими на щеках слезами. Об умерших такой смертью не поют песен. Что до меня, то я стар. Это будет моя последняя зима. Дайте мне искупаться в крови Болтона перед смертью. Я хочу ощутить её брызги на своём лице, когда мой топор погрузится в его череп. Я хочу слизать её со своих губ и умереть с этим вкусом на языке.

– Да! – закричал Морган Лиддл. – Кровь и битва!

За ним и все жители холмов принялись кричать, стуча чашами и винными рогами по столу, наполнив королевский шатёр звоном.

Аша Грейджой сама бы с радостью кинулась в схватку. «Один бой, чтобы положить конец этим мукам. Сталь против стали, розовый снег, разбитые щиты и отрубленные конечности. И всё закончится».

На следующий день разведчики короля наткнулись на покинутую деревушку между двумя озёрами – захудалое местечко, всего лишь несколько хижин, общинный дом и сторожевая башня. Ричард Хорп скомандовал привал, хотя в тот день армия прошла не более полумили, и до темноты ещё было много времени. Обоз и арьергард, а с ними и Аша притащились, когда уже давно взошла луна.

– В этих озёрах есть рыба, – сказал королю Хорп. – Мы прорубим лунки во льду. Северяне знают, как это делается.

Даже в своём громоздком меховом плаще и тяжёлых доспехах Станнис выглядел так, словно стоял одной ногой в могиле. Та жалкая плоть, что он носил на своём высоком прямом скелете в Темнолесье, растаяла во время перехода. Череп просвечивал сквозь кожу, а челюсти были сжаты так сильно, что Аша