Танец с драконами

– Агго, – прошептала она. – Чхого. Ракхаро.

А может с ними приехал и Даарио?

Зелёное море расступилось, и из него появился всадник. У него была чёрная блестящая коса, кожа цвета полированной меди и миндалевидные глаза. В волосах звенели колокольчики, он носил пояс из медальонов и расписной жилет, аракх на одном бедре и кнут на другом. С седла свисали охотничий лук и колчан со стрелами.

«Один-единственный всадник. Разведчик». Такие разведчики всегда ехали перед кхаласаром, чтобы найти в степи дичь, добрую зелёную траву для лошадей и высматривать врагов, где бы те ни прятались. Если он обнаружит Дени, то убьёт, изнасилует или уведёт в плен, в лучшем случае – отошлёт назад к старухам дош кхалина, куда должны отправляться хорошие кхалиси после смерти своих кхалов.

Однако разведчик не заметил Дени. Её скрыла трава, а он смотрел на что-то совсем другое. Дени проследила за его взглядом и увидела парящую тень с широко распростёртыми крыльями. Дракон был ещё в миле от них, а разведчик замер в седле, пока скакун под ним не начал панически ржать. Тогда дотракиец будто очнулся ото сна, развернул коня и поскакал прочь сквозь высокую траву.

Дени проводила его взглядом. Когда стук копыт стих вдалеке, она закричала. Она звала до тех пор, пока не сорвала голос... и Дрогон явился, выдыхая струи дыма, и трава согнулась под ним. Дейенерис вскарабкалась ему на спину. Она провоняла кровью, потом и страхом, но всё это уже не имело значения.

– Чтобы идти вперёд, я должна вернуться назад, – сказала Дени.

Она сжала драконью шею босыми ногами, затем лягнула его, и Дрогон взмыл в небо. Дени потеряла кнут, поэтому руками и ногами направила дракона на северо-восток – куда ускакал разведчик. Дрогон охотно повиновался – наверное, учуял страх всадника.

Десяток мгновений – и они нагнали дотракийца, несущегося во весь опор далеко внизу. Справа и слева Дени видела в траве опалённые проплешины. «Дрогон здесь уже побывал», – поняла она. Следы его охоты испещрили зелёное травяное море цепочкой серых островков.

Впереди появился большой табун лошадей, а с ним и всадники, человек двадцать или больше, но при виде дракона все развернулись и обратились в бегство. Когда тень накрыла лошадей, те кинулись врассыпную. Кони мчались по траве, взрывая землю копытами, их бока покрылись пеной... но, какими бы быстрыми они ни были, всё же летать не умели. Скоро один из скакунов стал отставать от прочих, дракон с рёвом спикировал на него, и в мгновение ока бедное животное превратилось в живой факел – однако продолжало с диким ржанием нестись вперёд, пока Дрогон не опустился на него сверху и не сломал ему хребет. Дени из всех сил вцепилась в драконью шею, чтобы не свалиться с неё.

Туша оказалась слишком тяжёлой, чтобы унести её назад в логово, так что Дрогон принялся пожирать добычу на месте, разрывая обугленное мясо. Вокруг горела трава, а воздух застило дымом и запахом горелого конского волоса. Умирающая от голода Дени спустилась с драконьей спины и присоединилась к трапезе, голыми обожжёнными руками отрывая куски дымящегося мяса от лошадиной туши. «В Миэрине я была королевой, носила шелка и лакомилась фаршированными финиками и ягнёнком в меду, – вспомнилось ей. – Что бы сказал мой благородный супруг, если бы увидел меня сейчас?»

Без сомнения Хиздар пришёл бы в ужас. Но Даарио...

Даарио бы засмеялся, отрезал своим аракхом кусок конины и присел рядом с ней на корточки, чтобы поесть.

Когда небо на западе окрасилось в цвет кровоподтёка, она услышала приближающийся стук копыт. Дени поднялась на ноги, вытерла руки о рваную сорочку и встала рядом со своим драконом.

Такой её увидел кхал Чхаго, когда полсотни вооружённых всадников вылетели из плывущего над землёй дыма.

Эпилог

– Я не изменник, – заявил рыцарь Грифонов. – Я верен королю Томмену, и вам тоже.

Его слова перемежало мерное «кап-кап-кап» – с плаща рыцаря стекал растаявший снег, и на пол уже набежала лужица. В Королевской Гавани снег шёл почти всю ночь, на улице намело сугробы по щиколотку. Сир Киван Ланнистер поплотнее укутался в собственный плащ.

– Это вы так говорите, сир. Слова – ветер.

– Тогда дайте мне подтвердить их с мечом в руках. – В свете факелов длинные рыжие волосы и борода Роннета Коннингтона горели огнём. – Отправьте меня против дяди, и я принесу вам его голову вместе с головой этого липового дракона.

У западной стены тронного зала выстроились ланнистерские копейщики в багряных плащах и увенчанных львами полушлемах. Гвардейцы Тиреллов в зелёных плащах стояли у противоположной стены. Холод в тронном зале был вполне ощутим, и хотя здесь не было ни королевы Серсеи, ни королевы Маргери, их незримое присутствие отравляло атмосферу – точно привидения на пиру.

За столом сидели пятеро членов малого королевского совета, а за ними огромным чёрным зверем притаился Железный Трон. Его шипы, зубцы и лезвия терялись во мраке. Киван Ланнистер буквально чувствовал трон спиной, и от этого между его лопаток бежали мурашки. Было нетрудно представить, как там наверху восседает старый король Эйерис, истекая кровью из свежих порезов и злобно взирая вниз. Но сегодня трон пустовал – лорд-регент рассудил, что в присутствии Томмена нет надобности. Куда милосерднее оставить мальчика вместе с королевой-матерью. Лишь Семерым известно, сколько ещё матери и сыну оставаться вместе – до суда над Серсеей... или, может, до её казни.

Ответил Мейс Тирелл.

– В надлежащее время мы сами разберёмся и с вашим дядей, и с его мальчишкой-самозванцем.

Новый десница короля сидел на собственном дубовом троне в форме руки – именно таким сиденьем его лордству вздумалось потешить своё тщеславие в тот же самый день, когда сир Киван согласился даровать ему вожделенный пост.

– Вы останетесь здесь, пока мы не будем готовы выступить на врага. Тогда и только тогда вы получите возможность доказать свою верность трону.

Сир Киван не возражал.

– Проводите сира Роннета назад в его покои, – велел он. Недосказанным осталось: «И проследите, чтобы там он и оставался». Сколь бы громко ни протестовал рыцарь Грифонов, он всё же находился под подозрением. По слухам, наёмниками, высадившимися на юге, командовал его родич.

Когда эхо шагов Коннингтона затихло вдали, великий мейстер Пицель неуклюже тряхнул головой.

– Однажды его дядя стоял ровно на том же месте и уверял короля Эйериса, что принесёт тому голову Роберта Баратеона.

«Вот что случается, когда человек доживает до таких преклонных лет, как Пицель: всё, что ты видишь или слышишь, напоминает о том, что видел или слышал, когда был молодым».

– Сколько солдат сир Роннет привёл в город? – поинтересовался сир Киван.

– Двадцать, – ответил лорд Рендилл Тарли, – и по большей части они из прежней шайки Григора Клигана. Спорю, что ваш племянник Джейме отдал этих бандитов под начало Коннингтона, чтобы от них избавиться. Они и дня не пробыли в Девичьем Пруду, как один из них совершил убийство, а другого обвинили в изнасиловании. Мне пришлось повесить первого и оскопить второго. Будь моя воля, то сослал бы их всех в Ночной Дозор вместе с Коннингтоном. Стена – вот место для подобного отребья.

– Каков хозяин, таковы и псы, – заявил Мейс Тирелл. – Согласен, чёрные плащи для них самое то. Таких людей в городской страже я не потерплю.

Золотые плащи не так давно пополнились сотней его собственных хайгарденцев, и, очевидно, его лордство решил встать на пути любых попыток уравновесить их число западниками.

«Чем больше я ему даю, тем больше он хочет». Киван Ланнистер начинал понимать, почему Серсея так невзлюбила Тиреллов. Но сейчас не самое подходящее время вступать с ними в открытый конфликт. Рендилл Тарли и Мейс Тирелл – оба привели армии в Королевскую Гавань, тогда как лучшие силы Ланнистеров оставались в Речных Землях и таяли там на глазах.

– Люди Горы всегда были отменными бойцами, – произнёс он примирительным тоном. – И может