– Благотворительность! – в ярости закричал он. – Это Рамон для вас объект для благотворительности?
– Нет! Конечно, нет! – Глаза Кэти стали огромными от подлинного ужаса.
– Вы расходуете вдвое больше того, что он может себе позволить. Неужели вы настолько избалованы, что вам необходимо иметь все, что вы хотите, тотчас же, в эту минуту?
Кэти подумала, что по сравнению с этим разговором испанская инквизиция была, должно быть, просто перебранкой. Она не могла избежать вопроса, но, конечно же, не могла объяснить, что платила за половину всего, что покупала, чтобы не быть обязанной стать женой Рамона.
– Я жду ответа.
– И я хотела бы вам, его дать, – несчастно сказала она. – Только не могу. Я делала это совсем по другим причинам, не по тем, которые вы предполагаете. Это слишком тяжело объяснить.
– И так же тяжело понять. По правде говоря, senorita, я совсем не понимаю вас. Габриэла – ваша подруга, но вы без колебания вовлекли ее в ваше предательство. Вы живете под крышей Эдуарде, но тем не менее вы не испытываете угрызений совести, платя ему за гостеприимство тем, что заставляете его жену обманывать мужа. Вы хотите стать женой Рамона, но тем не менее вы не повинуетесь ему, обманываете и позорите его. Как вы можете так поступать с теми, кого вы любите?
Кровь отхлынула от щек Кэти, и падре Грегорио, заметив выражение ее лица, покачал головой в бессилии. Когда он заговорил опять, его голос звучал напряженно, но стал мягче:
– Senorita, несмотря ни на что, я не могу поверить, что вы настолько эгоистичны или бессердечны. У вас должна быть какая-то причина, чтобы делать то, что вы делаете. Прошу вас, объясните мне так, чтобы я смог понять.
Кэти, безмолвная от горя, смогла только лишь взглянуть на него.
– Скажите мне! – почти попросил он. – Скажите мне, что вы любите Рамона, что вы не осознавали, что по деревне могут пойти слухи, и я поверю этому. И даже помогу вам объяснить это Рамону. Просто скажите это, и мы закончим приготовления к вашей свадьбе прямо сейчас.
У Кэти болезненно сжалось все внутри, но ее бледное лицо было спокойным.
– Я не обязана давать вам какие-либо объяснения, падре. И тем более я не собираюсь обсуждать с вами свои чувства к Рамону.
Его густые брови сошлись на переносице, и падре грозно уставился на нее. Откинувшись на стуле, он долго смотрел на Кэти:
– Вы не будете говорить о своих чувствах к Рамону, потому что у вас нет к нему никаких чувств… Не так ли?
– Я этого не говорила! – не согласилась Кэти, но судорожное движение ее рук на коленях выдало ее внутреннее беспокойство.
– Вы можете сказать, что любите его? Кэти чувствовала, что ее разрывает на части сильными эмоциями, которые она не могла ни понять, ни контролировать. Она попыталась выговорить слова, которых от нее ждали… На не могла. Все, что Кэти могла, – это смотреть на грозного священника в холодном молчании.
У падре Грегорио поникли плечи. Когда он заговорил, ужасное отчаяние в его голосе заставило Кэти почувствовать, что она вот-вот разрыдается.
– Понятно, – тихо сказал он. – Если вы испытываете такие чувства, какой же женой вы сможете стать для Рамона?
– Хорошей! – с вызовом прошептала Кэти. Казалось, что ее ответ оглушил его. Он взглянул на Кэти снова, как будто действительно пытался ее понять. Его взгляд коснулся ее бледного лица, исследовал голубые глаза и обнаружил на самой глубине что-то, из-за чего его голос стал неожиданно нежным.
– Хорошо, – мягко произнес он. – Я принимаю это. Это удивительное сообщение произвело такой же удивительный эффект на Кэти, которая внезапно начала дрожать с головы до пят от необъяснимого сочетания освобождения и тревоги.
– Если вы мне скажете, что готовы выполнить свои обязанности в качестве жены Рамона, я поверю вам. Вы готовы ставить его потребности выше своих собственных, почитать и уважать его…
– Власть? – немногословно подсказала Кэти. – Не забудьте еще «слушаться его», – мятежно добавила она, поднявшись. – Не это ли вы собирались спросить?
Падре Грегорио также встал.
– Предположим, собирался, – сказал он с хладнокровной учтивостью. – Что бы вы ответили?
– То же, что любая женщина с головой и твердым характером! Я не буду, не буду обещать повиноваться никакому мужчине. Животные и дети повинуются, но не женщины!
– Вы закончили, senorita? Кэти сглотнула и резко кивнула.
– Тогда позвольте мне сказать, что я не собирался употреблять слово «повиноваться». Я собирался спросить вас, сможете ли вы уважать желания Рамона, а не его власть. И, к вашему сведению, я потребовал бы от Рамона тех же самых обязательств, что и от вас.
Ресницы Кэти опустились на ее бледные щеки, скрывая сильное смущение.
– Простите, – сказала она пристыженным голосом. – Я думала…
– Нет необходимости извиняться, – утомленно вздохнул священник.
Он повернулся и подошел к окну, которое выходило на маленькую площадь и церковь.
– Для вас также нет необходимости приходить сюда еще раз, – добавил он, не глядя на нее. – Я дам знать Рамону о своем решении.
