– Ну я вообще-то не местный, но в городе вашем бывать приходилось, – скупо ответил тот.
Дальше стало не до разговоров: как назло, сдох движок у джипа, и они в растерянности встали у быстро остывающей машины: мороз начинал браться не на шутку – тут вам не средняя полоса, тут и до сорока в марте, бывало, доходило. А еще и мертвяки нарисовались, и не только тупые и неповоротливые, как те, что до сих пор им встречались, а и быстрые, почти как живые люди. Коржик их сначала и принял за живых, обрадовался даже, что военные в город вошли, пока не увидел, что у солдата, бегущего к ним навстречу, кисти рук до костей обглоданы, а он этого даже не замечает. Мужик тут вновь их спас и удивил: они с Ленкой уже драпать приготовились, как над ухом что-то щелкнуло, и в глаз подбегающему к ним солдату вонзилась короткая металлическая стрела. Второй быстрый зомби, увидев такое, приостановился, оценил ситуацию, потом развернулся и бросился наутек от них. Но второй стрелой мужик достал и его в затылок – метров с восьми, не меньше. Коржик глянул: в руках у мужика был длинный пистолет для подводной охоты.
– Эх, винтовку бы мне, – с тоской пробормотал он, – хотя бы «ижака»…
Пока «тупые» к ним брели, мужик не торопясь сходил за стрелами, аккуратно их вытер об одежду мертвяков и вложил в брезентовый чехол. Пистолета он прятать не стал, не забыв опять зарядить его стрелой.
– Пошли, – коротко скомандовал он. – Эти, – он показал в сторону ковыляющих к ним «тупых», – не отстанут: бояться не умеют.
Вот тут мороз им помог – зомби как-то притихли, стали меньше двигаться, но все равно на улицах, ведущих к центру города, их было полно, и при попытке туда пройти они начинали проявлять к их тройке повышенное внимание. Еще чего доброго, войти войдешь, а вот выйдешь ли… Перекроют отход – и кранты. Короче, они тогда решили где-нибудь на окраине города ночь перекантоваться, а уже утром опять думать, как и чего. Виталий – так звали мужика – не оставлял надежды добраться хоть до какого-нибудь нормального оружия.
Как бы сложилась их судьба в этом случае – неизвестно, может, и впрямь им бы повезло, а может, в ту же ночь они бы и пропали, да только тогда их и подобрала Зоя на своем грузовичке. Она выбиралась из города к себе в деревню, и, хотя с техникой им не везло фатально – грузовик пропорол оба передних колеса, наехав в сумерках на рассыпанные кем-то прямо на дороге не то гвозди, не то шурупы, – все же везение до конца их не оставило: Зоя была инструктором лыжной секции, и в кузове грузовика у нее были лыжи – на всю секцию, тридцать пар.
Так что до этой деревни, из которой Зоя была родом, они добрались, хотя и не запросто: снег повалил такой, что все дороги замело в три секунды, так что они шли в клубах слепящего снега, еле-еле удерживая друг друга в поле зрения. Если бы не Зоя да не Виталий, вряд ли бы они дошли, хотя Коржик и ходил на лыжах, сколько себя помнил. Ну у них все ходили, и даже Ленка, хоть и теннисистка. Так что сюда добрались, вот только Ленка по дороге обморозилась. Коржик и сам едва не обмерз: по крайней мере когда они сделали остановку и он попробовал помочиться, едва не взвыл от боли, – ощущение было такое, будто по члену пустили электрический ток. Самое интересное, что моча так и не появилась. Натурально плача, Коржик отогревал свой замерзший стручок в ладонях – и не спрячешь ведь его никуда, право слово, не звезда порнофильмов, где орган – по сорок сантиметров. Там-то хорошо, наверное, в карман засунул – и иди куда хочешь. Коржик со злостью вспомнил, как один из интернетовских писателей, да и сибиряк, по его утверждениям, к тому же, заявлял, что воспоминания немецких врачей о том, что у вермахта было до фига обмороженных, – выдумки этих самых врачей. Никуда они, мол, не ездили, сидели далеко за линией фронта, а страшилки про обмороженные на танковой броне ягодицы для понту придумывали, чтобы показать, как в России тяжело было. Дескать, человек, если начинает замерзать, шевелиться начинает и обморозиться не может в принципе. Почему тогда вообще возникают обморожения – у здоровых и могущих шевелиться людей, – товарищ объяснить не брался… Вот бы его сейчас на лыжи, рядом с Коржиком.
Коржик смог все же, мыча от боли, выдавить несколько миллилитров мочи и постарался хоть ею согреть замерзший орган. Стало немного легче, в смысле, больнее, чему Коржик обрадовался: раз болит – значит, живое пока. Остаток пути в деревню он проделал, засунув в штаны сложенную в несколько слоев газету с призывами соблюдать спокойствие и не поддаваться на провокации отдельных несознательных граждан – раздавали им в классе аккурат перед тем, как в школе началось все Это. Ну хоть на что-то полезное газета сгодилась. А вот Ленка обморозилась. У нее и так нос вечно заложенный, а тут ртом холодного воздуха нахваталась, вот и свалилась. Тогда-то, когда дошли, все вроде ничего было, а к утру и зазнобило ее. Виталий сказал, что это не простуда, так легкие на переохлаждение реагируют, но воспаление присоединиться может. А вот же двужильный оказался! Мало того что их всю дорогу, считай, на себе тянул, так и потом, как только стало понятно, что Ленка серьезно заболела, собрался в обратную дорогу, в город, за лекарствами.
А снег валил и валил тогда – всю ночь и на следующий день, так что дороги занесло по самое не могу. Раньше их худо-бедно чистили, да и то с горем пополам: те дороги, что на нефтяные вышки шли, конечно, ухоженнее были, нежели в деревеньку эту, хотя она и была всего километрах в двадцати от города. А уж теперь и подавно чистить никто их не будет – кому чистить-то? – так что сейчас до них никакой транспорт не доберется, непременно завязнет.
Тем не менее они были в относительной безопасности – так они считали…
…Самолету, который разбился неподалеку от их деревни, банально не хватило топлива. В Москве уже был полный раздрай, так что в том, что баки смогли заполнить не до конца, ничего необычного. Скорее удивляться надо тому, что вообще нашлись люди, согласившиеся за чемодан зеленой бумаги отдавать реальные ценности и куда-то лететь. Пилоты, управлявшие «Илом», тем не менее свое дело знали и не дотянули до аэродрома совсем чуть-чуть. Может быть, если бы не эта метель, они бы и смогли долететь… а так… Уже под утро, в полной тишине – моторы не работали, и самолет упал на тайгу, будто громадный призрак, машина рухнула в нескольких километрах от деревни, куда пришел Коржик и его новые знакомые. Пожара не было, тем не менее все пассажиры, находившиеся в самолете, – нефтяные «сливки» России – погибли практически мгновенно. Через несколько минут после падения один за другим существа, одетые в дорогие костюмы, с «Паркерами» в нагрудных карманах и «Ролексами» на запястьях, начали выбираться из полуразрушенного корпуса. Они без сожаления оставляли в самолете бумажники с кредитными карточками на умопомрачительные суммы и дипломаты, набитые валютой: теперь у них появились совсем другие интересы. В самолете было тепло, этого им хватило, чтобы «навестись» на спящую деревню, лежавшую в низине. К утру мороз, свирепствовавший вечером и ночью, отпустил, температура стала даже плюсовой, так что холод не мог теперь сковать живых мертвецов. Увязая в глубоком рыхлом снегу, они тем не менее упорно продвигались к жилью, где, как подсказывало им чутье, могла быть пища. Изо всех летевших в самолете выжил один лишь штурман – только для того, чтобы прожить еще несколько часов. У него оказался сломан позвоночник, а потому он ничего не смог сделать, когда его начал есть заживо его лучший друг, командир корабля. Дверь в кабину пилотов была закрыта на замок, а поэтому командиру никто не мешал превращаться в существо, которое впоследствии получило название «морф». Через несколько часов, оставив в кабине только груду обглоданных костей, тварь, в которую превратился командир, вылезла из разбитой кабины и скачками отправилась догонять остальных зомби. Поскольку она была не в пример резвее и сообразительнее, она быстро их догнала, так что в деревню они вошли практически одновременно.
…Невеселые раздумья Коржика прервал треск, донесшийся от окна. «Оборотень» нащупал-таки самое уязвимое место в доме, мешающем добраться до заветной добычи. Ставни сопротивлялись, но дерево, к тому же столетнее, – только дерево, а тварь, крушившая доски, была очень сильной. Тем более что ее не беспокоили возможные занозы под когтями. Коржик понял, что буквально через несколько минут она ворвется в комнату. И что делать? Все, что было в доме из оружия, – кухонный нож со сточенным лезвием. С этим-то и против обычных мертвецов не повоюешь, а уж против такого существа – Коржик видел, как оно прыгает и бегает, когда в щелку на улицу смотрел: куда там тем обезьянам. Разве что… Коржик вспомнил, что в сенях он видел топор. Когда он вбежал в дом, схватить его не догадался, а потом «оборотень» в сени залез, так что и выйти нельзя было. Ленка, к счастью, была в бреду и ничего не слышала. Коржик подумал, что, если отбежать от дома подальше, можно оттянуть мертвяков на себя: все же чуть больше времени у нее будет. Хотя какое там время – кто к ним сюда доберется. Оттепель, все дороги и так занесло, а по такому снегу только на каком-нибудь вездеходе сюда добраться можно. Даже если Виталий и дошел до
