– Э, ну, обрушились обе башни Всемирного торгового центра, всюду эти самолеты, как снег на голову, Пентагон горит, и все такое…
– Нет, кроме шуток, я серьезно, если есть работа, я бы пошел, я сейчас на жуткой мели.
Он никак не мог мне поверить и был прав. У меня всегда была эта проблема: мне не верили, что бы я ни делал, даже когда я говорил правду. Все потому, что я сколотил состояние, критикуя богачей. Я выглядел циником, который без конца издевается над цинизмом. Даже когда я говорил «Я люблю тебя», мне никогда не верили. Следующий звонок – дочери, я только хочу узнать, где она находится. Хлоя недоступна, мама выключила ее мобильник. Пришлось ждать добрых полчаса, прежде чем мне перезвонила няня: малышка ходила в кукольный театр и смотрела «Трех поросят». Мне повезло: в тот день никакой «боинг» не врезался в Люксембургский сад. По телефону Хлоя рассказала мне о спектакле:
– Это история про волка, он хотел съесть поросят, но они спрятались в каменный домик, и волк их не съел.
Я подумал, что зря мы с пеленок забиваем детям голову всем этим враньем.
8 час. 57 мин
Странно, почему это не пришло в голову никому из авангардных музыкантов. Даже Джону Кейджу? А ведь у него такое говорящее имя.[48] Мы слушаем концерт для кашля в прозрачной клетке. Я вспоминаю путешествие на остров Реюньон, мы с Мэри возили детей посмотреть на действующий вулкан. Выбросы серы, удушающая жара, Джерри и Дэвид кашляют и плюются; теперь мне казалось, что я очутился там снова. Всемирный торговый центр – это извергающийся вулкан. Когда мы вернулись обратно в «Windows on the World» (107-й этаж), я видел только одно решение проблемы: заткнуть все входы и выходы нашими рубашками и куртками, закрыть противопожарную дверь, затянуть все отверстия мокрыми салфетками, поставить перевернутые столы перед вентиляционными решетками и ждать спасателей. В ресторане с северо-восточной стороны (где меньше дыма) сбились в кучу клиенты из Risk Water Group. Кое-кто, вскарабкавшись на колонны, высовывает голову в окно. Там еще есть место для трех, может, четырех человек, если потесниться и встать друг другу на плечи. Я залезаю на стол и поднимаю Джерри и Дэвида, чтобы они по очереди подышали свежим воздухом. В главном зале и перед стойкой бара дым лежит на земле, словно водоносный пласт.
Люди начинают понимать, что попали в ловушку. Администраторшу и шеф-повара донимают вопросами. Что говорится в планах эвакуации? У вас нет плана здания? Им приходилось чуть ли не с кулаками объяснять, что они сидят в том же дерьме, что и мы. Толстуха-официантка, пуэрториканка по имени Лурдес, помогает мне подносить детей к окну.
– Не волнуйтесь, – говорит она, – нас обязательно спасут. Я была здесь, когда в феврале 93-го взорвалась бомба. Слышите полицейские вертолеты?
– Но как вы хотите чтобы они нас вытащили? Это слишком опасно, они не могут подлететь к фасаду!
– Well, в 93-м они довольно много народу эвакуировали через крышу.
– Damn it! You're right! Gimme a hug![49]
Я обнимаю ее и забираю мальчишек.
– Идемте со мной, Лурдес.
Оказывается, мы пошли не в ту сторону: чем пытаться спуститься, надо было подниматься! Пошли, ребята, игра продолжается: все на крышу!
И мы вчетвером вновь устремляемся к задымленным лестницам. Джерри и Дэвид, взбодрившись от свежего воздуха, играют в Битлджуса, размахивая своими салфетками. Но чернокожий охранник не дает нам выйти на лестницу.
– Невозможно, там все полыхает.
– И нет никакого другого способа попасть на крышу?
– Энтони, – говорит Лурдес, – remember 93! We've got to get to the roof. [50] Они наверняка будут снимать нас вертолетами с крыши, может, они нас уже ждут!
Энтони размышляет. У него на руке ожог второй степени, но он размышляет. Рубашка в лохмотьях, но он размышляет. И я даже знаю, о чем он думает: дело пропащее, но нельзя лишать их надежды.
– OK, follow me.[51]
Мы идем за ним следом по лабиринту кухонь и офисов самого высокого в мире ресторана. Он огибает смертоносные лестничные клетки, пересекает коридоры, заставленные ящиками с французским вином, и велит нам карабкаться по железной лесенке. Джерри и Дэвид веселятся как сумасшедшие. Со своими белыми салфетками на лицах они похожи не то на бандитов с большой дороги, не то на двух маленьких украинских селяночек. Мы добираемся до 108-го этажа. Не нам одним пришла в голову эта мысль. Скоро нас уже человек двадцать, мы все ищем выход на крышу. Я как одержимый набираю на телефоне 911, чтобы предупредить спасателей. Джерри спрашивает, почему я все время пишу на дисплее телефона сегодняшнее число: 911, 911, 911. Nine Eleven.
– Это совпадение, милый. Просто совпадение.
– А совопадение это что такое? – спрашивает Дэвид.
– Это когда похожие вещи случаются одновременно и все считают, что это нарочно, а на самом деле не нарочно, это называется совпадение, да, папа? – говорит Джерри.
– Да, верно. Это чистая случайность, но легковерные люди считают, что это тайные знаки. Например, вот как сейчас, какой-нибудь простак мог подумать, что это шифровка – то, что сегодняшняя дата совпадает с номером полицейской службы спасения. Что кто-то пытался нас предупредить. Но это, конечно, фигня собачья, просто совпадение.
– А «фигня собачья» – это грубо? – спрашивает Дэвид.
– Да, – отвечает Джерри.
– Тогда нехорошо говорить «фигня собачья», папа.
8 час. 58 мин
В «Небе Парижа» памятки на случай пожара остались теми же, что и до Одиннадцатого сентября: спускаться по лестницам, сохраняя спокойствие и порядок. А если лестницы разрушены, задымлены, раскалены добела, превращены в печку? Э-э, ну тогда послушно ждать смерти от ожога, удушья или завала. Отлично, спасибо. Проходы на крышу всегда закрыты, чтобы никакой придурок не полез туда ночью с пьяных глаз. Такое уже бывало: однажды, несколько лет назад, целые банды бродяг устроили гулянку на крыше башни. С тех пор здесь устанавливают наблюдение за всяким мало-мальски подвыпившим юнцом.
– В любом случае, – заявил мне один из охранников, – если «боинг-747» врежется в башню «Монпарнас», она сразу развалится пополам, так что вопрос отпадает.
Это обнадеживает. Чтобы отвлечься, я обдумываю важную семантическую проблему: каким глаголом передать, что самолет врезается в здание? «Приземлиться» не подходит, потому что он не касается земли (в английском та же проблема: go to land предполагает наличие земли под колесами шасси). Я предлагаю: «призданиться». Например: «Дамы и господа, – говорит командир экипажа. – Мы приближаемся к пункту назначения и скоро призданимся в Париже. Пожалуйста, верните столики в исходное положение, поднимите спинки кресел и пристегните ремни. Спасибо. Мы надеемся, что ваше путешествие с компанией „Эр Франс“ было приятным, и сожалеем, что больше не увидим вас ни на борту нашего самолета, ни в любом другом месте. Приготовьтесь к жесткой посадке».
