у меня и моего сына есть такие защитники! Соблаговолите принять участие в вечерней церемонии!
По пути домой, в паланкине, Руш изорвал весь ворот у своей рубашки. А надо сказать, это был дорогой ворот, выложенный жемчугом и серебром, и мастера провинции Инисса вышивали этот ворот целый месяц, чтобы получить от Руша снисхождение в общегосударственных налогах. Едва Руш высадился из паланкина, к нему подбежал слуга и, кланяясь, доложил:
– Вас дожидается князь Ино Рваная Щека, – князю уже все рассказали!
Через полчаса министр, вымывшись в благовонной ванне с розовыми лепестками (он пользовался каждый день различными притираниями, чтобы угождать своим телом государыне Касии) и переменив рубашку, улыбаясь, предстал перед гостями.
– Обстоятельства изменились, – сказал Руш, – нынче утром вашего Идасси пригласили перед очи государыни, и все полагали, что из Малой Облачной Залы его выведут уже в цепях. Даже и цепи-то были готовы! Но случилось непредвиденное. Государыня, взглянув на него, заметила «какой хорошенький!» и никак не упомянула о цепях, а вместо этого пригласила его вечером на прием.
Князь Ино Рваная Щека изумился и сказал:
– Что же нам теперь делать! Мой король приказал мне не возвращаться без головы Идасси!
Старший сын предложил:
– Можно убить любого встречного мальчишку и преподнести его голову королю, все равно она за два месяца пути так протухнет, что подмену никто не распознает.
– Голова-то протухнет, – возразил младший сын Рваной Щеки, – но ведь Идасси все равно останется в столице, и слух об этом очень скоро дойдет до нашего короля. Мы выставим себя обманщиками перед сюзереном, и нам не останется ничего, как вспороть себе сердце из верности к королю, не ожидая, пока нас убьют по его приказу.
Тогда старший сын заметил:
– Вот что, господин первый министр, мы заплатили вам деньги за товар – за голову Идасси, и не наша вина, что товар за это время подорожал. Извольте найти способ выполнить свои обязательства перед нами!
– Вряд ли я теперь смогу что-то для вас сделать, – возразил Руш, – разве что пригласить вас вечером во дворец. Государыня примет Идасси в час Павлина в личных покоях. Вот что я вам советую: возьмите с собой мечи, без которых вы все равно никуда не ходите, и дожидайтесь Идасси прямо в Зале Ста Полей. Если вы увидите своего врага, который получил аудиенцию без очереди, в то время как вам пришлось дожидаться полсуток, – что может быть естественнее, если вы выхватите мечи и зарубите его?
– Так-то оно так, – сказал князь, – однако Идасси неплохо дрался ребенком, и все говорили, что из него выйдет отличный воин: как бы он не расцарапал нам кишки.
– Не бойтесь, – возразил Руш, – у него не будет меча, ведь подданным империи запрещено носить оружие, а во дворце это и вовсе невозможно.
– А как же пропустят нас? – изумился князь.
– Дайте мне еще десять тысяч и наденьте свои длинные варварские плащи. Будьте спокойны, – вас не обыщут. Только смотрите, не проходите в личные покои: там уже досматривают всех. Дожидайтесь у выхода.
Князь Ино Рваная Щека всплеснул руками:
– За что же это мы должны вам давать еще десять тысяч! Раньше мы давали вам деньги, чтобы вы убили совершенно постороннего человека, а теперь мы должны давать деньги, чтобы убить вашего же врага? Где это слыхано, чтобы человеку давали деньги за то, что он позволяет убить своего врага! По справедливости, это вы должны нам давать деньги, а не наоборот!
– Где вам понимать все тонкости, – усмехнулся Руш. – Раньше этот мальчишка был маленьким варваром и от его смерти не пошевелился бы даже лепесток сливы. А теперь он привлек внимание государыни. Представляете, сколько голов полетит после этой истории? И мне нужно много денег, чтобы наши головы не оказались в их числе.
Делать нечего: варварам пришлось отдать еще десять тысяч.
Во дворце царило немалое смятение. Все знали, что покои, смежные с покоями государыни, временно пустуют: вот уже третью неделю гадали об официальном преемнике. Толки, по поводу Идасси, поднялись самые необычайные. Ведь о преемниках в таких случаях обычно заботился сам Руш, а тут всесильный министр и молодой выскочка не очень-то любили друг друга. Кое-кто стал подумывать: не приходит ли власти Руша конец? Но люди умные пожимали плечами: еще не было случая, чтобы государыня пускала своих любимчиков дальше спальни, а Руш, как ни был охоч до подарков, стал министром все-таки не потому, что умел ловко сажать свой корешок, а потому, что был умен, трудолюбив и предан государыне. Чтобы Касия заменила умницу Руша полудиким варваренком, было невероятно, а чтобы Касия отставила человека, который ей приглянулся, – это было вполне возможно.
А сама государыня Касия тем временем призвала одного шпиона, который под видом торговца ходил в желтые земли, и сказала ему:
– Отправляйся и заключи союз с «черноголовыми» – восточными ласами. Скажи им, что если они нападут на вархов и разобьют их, то дань, которую мы платим вархам, перейдет к ним.
Вечерняя аудиенция состоялась в саду: зале, имеющей вместо крыши небо. Народу было довольно много, и все непринужденно ходили по дорожкам и болтали. Когда Идасси вошел, многие стали украдкой на него оглядываться. Наконец некоторые, кто хотел бы завести дружбу с возможным фаворитом, подошли к Идасси поближе, а другие, решившие держаться подальше от врага министра Руша, принялись считать тех, кто подошел поближе.
Сад был освещен хрустальными фонарями, в струях фонтанов прыгали разноцветные шарики, и цветы на деревьях были такие диковинные, что Идасси не мог разобрать: это настоящие цветы, или вышитые серебром и золотом?
Между двух деревьев стоял Белый Бог Каналов и выливал из кувшина в золотых руках целый водопад. Это был очень красивый бог, из слоновой кости и золота, и когда из его кувшина текло полной рекой, все каналы и реки ойкумены исправно орошали поля. А семьдесят лет назад кувшин треснул, – и в тот же миг каналы и реки стали пересыхать.
Идасси уставился на бога и раскрыл рот, словно хотел, чтобы из его рта тоже полилась вода. Руш увидел это, показал пальцем на Идасси и засмеялся.
– А где же государь? – спросил Идасси у соседнего чиновника.
– Государь с утра жаловался, что у него болит голова, и отказался от вечерних церемоний.
Тем временем неслышно вынырнувшая из темноты государыня подошла к мальчику и промолвила:
– А скажи, Идасси, кто лучше: боги империи или боги твоей родины?
Идасси обернулся и посмотрел на государыню – а она была дивно хороша в сиреневом платье с белой подкладкой и белым же шлейфом, – и грустно ответил:
– О государыня, откуда нам взять таких богов, как ваши? Ведь вы делаете богов из слоновой кости и нефрита, из золота и черного камня: с правильными чертами, маленькими ручками и чарующим обликом. Наши же боги нечесаны и немыты, они живут в лесу и видом – все равно что какая-нибудь коряга, или водяной столб, или спаленное молнией дерево. Тьфу, а не боги: разве может гнилая коряга даровать столько удачи нам, сколько ваши боги даруют империи?
Государыня сама совершила подобающие церемонии, рассыпала в саду перед богами семь видов злаков, возлила молоко. Накормили богов и стали есть сами.
Для всех присутствующих накрыли столы, уставленные всем, что родится из яйца, всем, что родится из икры, всем, что родится из зерна, всем, что родится из животной утробы, и всем, что зарождается само собой.
Идасси, будучи голоден, побежал к первому же столу, но чиновник-распорядитель окликнул его:
– Пожалуйте, господин Идасси! Вам сюда!
И провел в глубину сада, туда, где на веранде павильона Горных Хризантем был накрыт стол для государыни и еще десяти гостей.
