– Не советую. Миша спит сладким сном в мягкой постели с обезболивающим и снотворным. А ночью я бы на вашем месте никуда не ездил. Эти парни в «девятке» были настроены очень серьезно. Приезжайте утром, только с охраной. У вас есть охрана?
Господин Ивкин упавшим голосом подтвердил, что у него есть охрана. Нестеренко дал ему свой адрес и телефон и повесил трубку.
Когда Валерий обернулся, он увидел, что в комнате он не один: у большого мраморного камина стояла девочка Лера. После купания ей выдали белый махровый халат, рассчитанный на увесистого мужика пятьдесят четвертого размера. Полы халата волочились за ней по паркету, а тощая шейка выглядывала из махровых валиков воротника, как улитка из раковины.
Теперь, когда ее отмыли от косметики и грязи, Валерий заметил, что девочка дивно хороша. У нее была маленькая головка с зачесанными назад волосами, большие серые глаза и пухлые, по-детски порочные губки.
Склонив голову набок, девочка рассматривала нежданного «проезжего». Парня лет тридцати, поджарого, с хищным лицом и ослепительно белыми зубами, с глазами цвета топленого леденца, глазами, имевшими неприятную привычку не мигать и смотреть на собеседника словно сквозь оптический прицел. После ночных приключений Сазан переоделся в дорогой тренировочный костюм, и внимательный взгляд мог углядеть на левом запястье, чуть пониже платинового «Ролекса», шрам то ли от пули, то ли от сведенной татуировки.
– Ты чего не спишь? – сказал Валерий, – немедленно марш в постель. И не ходи по полу босыми ногами.
Девочка по-прежнему смотрела на него, склонив головку.
– А вы бандит или бизнесмен? – вдруг спросила она.
– С чего ты взяла, что я бандит?
– Вокруг Мишкиного отца тоже все время крутятся. Они по виду похожи, а так присмотришься, и сразу увидишь, кто есть кто.
Сазан подошел к стоявшему в углу бюро и нашарил в нем визитную карточку.
– Устраивает? – сказал он.
В правом углу карточки значилась завитая эмблема: 'Коммерческий банк «Ангара». Чуть ниже стояло: Нестеренко Валерий Игоревич. Член совета директоров.
– Ну и что? – сказала девочка. – Вокруг Мишкиного отца тоже полно таких. Тоже замы и преды. А как посмотришь, так он десять лет отсидел.
Нестеренко хотел было сказать, что он сидел не десять лет, а два, но только махнул рукой и повторил:
– Иди спать, тезка.
Ивкин Виталий Моисеевич явился за своим отпрыском в семь утра.
Это был мужчина лет пятидесяти, с двойным подбородком и большими залысинами на крупной, что твоя тыква, голове. Сазан с удивлением отметил, что костюм сидел на нем мешком и пошит был не у Грекова и не у Версаче. А крупногабаритный мобильник, торчавший из кармашка, был явно предпочтен более удобным моделям за дешевизну.
Отец Миши был, видимо, жутко смущен своим вчерашним монологом по телефону. Он извинялся минут пять, пока невыспавшийся Нестеренко, остро страдавший от отсутствия привычной утренней тренировки, не оборвал его.
– Давай лучше к делу, – сказал он, – кто тебя заказал?
Директор чистосердечно развел руками.
– Не знаю, – сказал он, – это недоразумение. Брови Нестеренко взлетели вверх.
– Я что, похож на мента? – жестко оскалился он.
– Нет, Валерий Игоревич. Вы не похожи на мента. Эта дача, – и директор обвел широким жестом и изысканно отделанную гостиную, и мраморный камин, и широкие окна, сквозь которые виднелись скучающие у ворот охранники в камуфляже, – я бы сказал, что вы похожи очень даже наоборот.
– Тогда зачем гнилой базар? «Недоразумение»!
– Но… в конце концов… это не может быть серьезно! Миша… он почти здоров, они же не стреляли по нему!
– Твоего сына чуть не убили, – сказал ровным голосом Сазан, – он остался жив потому, что наши тачки шли гуськом. И когда эти парни развернулись, чтобы выдать «мазде» добавку, то я принялся по ним стрелять. Понимаешь, у меня рефлекс: если рядом стреляют, значит, стреляют в меня. А если стреляют в меня, то я стреляю в ответ. Такие вот привычки с Афгана. И если бы меня не случилось поблизости, твой сын лежал бы сейчас в морге с повышенным содержанием свинца в различных тканях тела. И девочка лежала бы рядом. Ясно? Не хочешь говорить – ради бога. Я своих услуг не навязываю. Я, знаешь ли, не халдей в кабаке.
Нестеренко поднялся.
– Пойдем кофе попьем, пока дети не встали, – сказал он.
Директор поплелся за ним на веранду, где на крытом белой скатертью столе дымились две чашки с капуччино и стояла целая горка фруктов и плюшек. Пили кофе молча: директор от волнения сожрал добрую стопку плюшек, а Нестеренко скормил плюшку забредшему на террасу павлину.
Директор проводил павлина изумленными глазами.
– Ты вчера вечером из дому выезжал? – спросил Сазан.
