– А? Да.
– Куда?
– В Москву. Один друг просил приехать.
– И как друга звать?
– Это неважно. Старый друг, пилот-международник, бывший. Теперь начальник управления в СТК.
– Где-где?
– В Службе транспортного контроля. Есть у нас такое… правительственное агентство.
Показалось это Нестеренко или нет – но слова «правительственное агентство» были произнесены весьма странным тоном. Тоном, подобавшим скорее анархо-синдикалисту или какому-нибудь горячему ненавистнику продажного правительства, чем уважаемому генеральному директору авиапредприятия, даже пускай и ходящему в несколько потрепанном пиджаке.
– И на чем ты поехал?
– А…Э… Я хотел на «мазде» поехать, а тут гляжу – «мазды» нет. Я чуть не подумал, что ее угнали, а потом смотрю, что в Мишкиной комнате пусто. Вызвал водителя и поехал.
– Понятно. И друг твой не был удивлен, что ты приехал?
– Нет.
– И о чем вы таком серьезном говорили, что надо было в Москву переться заполночь?
– Ни о чем особенном. Об акционерном, собрании.
– Каком акционерном собрании?
– Нашем, каком же еще. «Рыково-АВИА». Будет послезавтра. Сазан задумался.
– Я в этих вещах рублю слабо, – сказал он, – но, по-моему, акционерные собрания бывают весной. Поздно в июле для акционерного собрания.
– Это внеочередное.
– И кто его созывает?
– СТК.
– А что они, акционеры?
– Да, у них контрольный пакет. В смысле контрольный пакет у государства, а управляет этим пакетом СТК.
– И чего они хотят?
– Снять меня.
– За что?
– За то, что аэропорт в глубокой заднице.
– А что, у нас кого-то снимают за то, что что-то в глубокой заднице? – выгнул брови Сазан. И добавил:
– Я бы тогда с президента начал.
– Меня снимают.
– И кого хотят поставить?
– Не знаю. Есть у них вроде один – Кагасов, что ли. Если бы Сазан досконально знал законодательство об акционерных обществах, он мог бы с уверенностью сказать, что директор лжет. Потому что по закону кандидатура, предложенная акционерами на пост генерального директора, должна быть внесена в списки для голосования как минимум за сорок пять дней до созыва собрания, и стало быть, «не знать», кого прочат в его преемники, Ивкин не мог. Сазан акционерного законодательства не изучал, но, что Ивкин врет, понял и без того.
– И чем этот Кагасов занимается?
– Тоже аэропорт возглавляет. Где-то на юге.
– А поточнее?
– Ну Еремеевкой он заведует. В Краснодарском крае.
– И что, аэропорт Еремеевка под бдительным надзором господина Кагасова процвел и поразил чиновников СТК своей высокой доходностью и безупречным качеством обслуживания пассажиров?
– Дерьмо, а не аэропорт, – искренне сказал Ивкин. – Внутри Союза три самолета в неделю, и те грузовые. Правда, чартером летают в Турцию, в Грецию. Мешочников возят. Налоги за три года не плачены. Убытки за прошлый год пять миллиардов. У нас хоть налоги заплачены, а то бы нас обанкротили.
– И почему СТК так хочет посадить человека из аэропорта, который не платит налоги, в аэропорт, который налоги платит?
– Не знаю. Говорят, он в СТК кому-то родственник.
– Возможно, – сказал Сазан, – но как-то у тебя концы с концами не сходятся. Ну, родственник. Ну, кому- то ты перешел улицу. Но, как ты совершенно справедливо отметил, эта твоя СТК – правительственная служба. Причем, извини, самая какая-то захудалая: в жизни не слышал, что такая есть… Сидит, небось, на десяти столах в трех комнатах, а остальные двадцать сдает в наем. И вдобавок она тебя послезавтра законно снимет. Не она же тебя заказывала?
