– Понятно. Давай эти четырнадцать, давай в среднем по России и давай еще какие-нибудь четырнадцать, на выбор. И еще. Давай одной строкой потребление любой дури, а особой – опиума и героина. Если у вас есть такая статистика.
Мент вздохнул в трубку и сказал, что сделает, что может, но чтобы Сазан не очень-то доверял этим данным.
– А то знаешь, – сказал он, – в городе А потребление растет, а в городе Б падает. А на самом деле в городе А совестливые менты, а в городе Б – получают вторую зарплату от наркодельцов.
– Это они напрасно, – сказал Сазан.
– А?
– Получают вторую зарплату от наркодельцов.
– Но первой-то им государство не платит, – объяснил милиционер.
Сазан сделал еще два важных звонка и перезвонил Ивкину.
– Я вечером улетаю в Белогорск, – заявил он.
– Да-да, – сказал Ивкин, – я скажу секретарше.
Не успел Сазан положить трубку, как дверь кабинета растворилась, и в ней показался Муха.
– Мы нашли «дискавери», – сказал он, – то есть не нашли, а знаем, откуда он взялся.
– Ну?
– Темно-зеленый «дискавери» приезжал в четверг на дачу к Васючицу, в поселок «Авиастроитель».
– А кто в нем был? Муха развел руками.
– На нас и так косо глядят. Ходит какая-то парочка, хочет снять дом, а вместо этого спрашивает про номер «дискавери». Ну кто его запомнит?
Сазан молча чертил что-то на листке бумаги. Конечно, это был еще не факт, что «дискавери» с дачи Васючица был тот же, что и на аэродроме, хотя, скажем прямо, «дискавери» не «шестерка», которых как одуванчиков весной… В конце концов, какой дурак ездит на одной тачке в гости – и на дело? Но если «дискавери» все-таки был один и тот же, это подтверждало первое впечатление Сазана, что Воронкова пришлось убирать в страшной спешке и повезло Васючицу чисто случайно. На что же он все-таки напоролся, этот лопоухий чиновник?
– Ты летное поле охраняешь? – внезапно спросил Сазан томившегося от его молчания Муху.
– Ну?
– Сторожи так, чтоб комар не пролетел. Рядом с интраскопом человека поставь, а то что такое – я прошел через арку с пушкой, а меня никто даже остановить не мог!
– Да чего с ним случится, с полем-то? – резонно поинтересовался Муха. – Авось не украдут.
Сазан усмехнулся, и усмешка вышла кривой, словно бандит проглотил лимон или какую иную пакость.
– Знаешь, что я бы сделал на месте Васючица? – спросил он.
– Что?
– Разбил бы самолет.
– Как так? – обалдел Муха.
– А что, трудно? Ты думаешь, Глуза единственный ему в рот глядел? Тут еще полно доброжелателей. Вон, в ангарах каждый день самолеты осматривают. Уж кто-нибудь найдется, кто бы за хорошие деньги выкрутил не тот винтик.
– Но зачем?
– А ты сам подумай. Снять директора нельзя, а хочется. Падает самолет, аэропорт осаждают журналисты, шум на всю страну, смотрят «черные ящики», выясняется – техническая неисправность. «Рыково-АВИА» напутала при профилактическом ремонте. Васючиц делает елейные глаза и объясняет:
«Мы давно хотели снять директора за некомпетентность, и, если бы мы это сделали, трагедии бы не было». После чего Ивкин вылетает из своего кресла со сверхзвуковой скоростью, куда там твой истребитель.
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– И что же нам делать? – Смотреть в оба, – усмехнулся Сазан, и еще: ты зайди там к этому Макарьеву, который ремонтом заведует. И скажи-ка ты ему без всякой нежности, что если что с каким самолетом случится, то мы диверсанта живьем в землю зароем.
– А как мы диверсанта найдем?
– А на глазок выберем. Кто покажется, – того и зароем. Ты им это разъясни, пусть они друг за другом смотрят.
Секретарша Ивкина перезвонила через пять минут.
– Я по поводу рейсов в Белогорск, – сказала она, – сегодня вечером в 18.17 рейс из Домодедова, из Внукова в час ночи и из Шереметьева в девять вечера и в девять сорок пять.
– Что?! – сказал Сазан.
