раскрытой двери тело Миши стало тихо раскачиваться, поворачиваясь к Леше высунутым языком и вытаращенными глазами, мертво блеснувшими в свете уличного фонаря.
Соседка тихо вскрикнула.
— Телефон в этой конуре есть? — спросил Муха.
— Нет. Надо в магазин идти…
Муха вынул из кармана мобильник.
— На, тезка, позвони в ментовку, — сказал он.
В кухоньке стоял запах несвежей еды и тараканов, и Лешка обратил внимание, что ширинка у мертвого была совершенно мокрая.
Валерий переоценил свои силы. Он действительно устал, как собака, голова слегка кружилась, и, как он не берегся, Мирослава несколько раз задела его раненое плечо. Спустя час он лежал, совершенно вымотанный, на широких простынях в номере, и рядом, по-щенячьи прижавшись к нему, лежала Мирослава. Девушка не была особенно опытна. Скорее всего,кроме Колуна, у нее еще никого не было, и Нестеренко мог поклясться, что Колун был еще менее уверенным любовником, чем Валерий сегодня ночью. Эта мысль Сазану не очень-то понравилась. Двое самых жестоких его ребят были импотентами.
— А кстати, — спросил Валерий, — откуда ты знала, как меня зовут?
— Так. В городе говорят.
— А что еще говорят?
— Что ты — московская «крыша» комбината.
— Зачем комбинату московская «крыша»? — лениво спросил Валерий. — Он лекарства продает за бугром, а делает их в Тарске.
— Говорят, что это ты убил Игоря Нетушкина, — сказала Мирослава. — Он хотел свалить в Америку, а ты его и убил.
Нестеренко помолчал. Интересные, однако, слухи ходят по Тарску… Особенно в окружении Колуна. Валерий в темноте нашарил на тумбочке пачку сигарет.
— Мне тоже дай, — попросила Мирослава.
— Девушкам курить вредно.
— Дай, пожалуйста…
Валерий молча протянул сигарету.
— Ты Игоря знала? — спросил Валерий.
— Мы с Яной… так, немножко подружки.
— Почему ты не едешь в Москву? Ты хорошо поешь.
Мирослава не ответила.
— Потому что Семен — здесь? Так?
Мирослава молчала. Довольно долго. Потом тихо проговорила:
— Он меня проиграл Спиридону. В карты,
— Давно? — глупо спросил Валерий, потому что надо было что-то сказать.
— А ты бы мог убить Семку, как ты убил Нетушкина?
— Я не убивал Игоря. Я приехал найти его убийц.
— А если Нетушкина убил Семен?
Валерий молча привлек девочку к себе, поцеловал в короткие жесткие волосы.
— Давай лучше спать, — сказал он.
Он проснулся в середине ночи. Зеленые цифры будильника показывали полчетвертого утра, из-под задернутых штор выбивался желтый свет фонаря. Постель рядом была пуста — Мирославы не было. Валерий пошарил рукой и нащупал женские трусики на полу возле кровати
Валерий встал, накинул халат и прошел в ванную.
На счастье Валерия, в номере стояла не какая-нибудь джакузи, в которой легко утопиться с головой, а обыкновенная импортная ванна из зеленого фаянса, с толстым никелированным краном Мирослава спала в ванне, запрокинув голову и закрыв глаза. Вода в ванной была вся красная.
Через несколько секунд мокрая Мирослава лежала на кровати, и кровь из порезанных запястий сочилась прямо на мокрые простыни Валерий, ругаясь самой черной руганью, бинтовал запястья девушки, пустив для этих целей на тряпки случившееся под рукой одеяло.
На стук в стенку в номер вскочил полуголый пацан со стволом в руке.
— «Скорую»! — заорал Валерий. — Если она помрет, то нас всех к черту тут завтра замочат!
Колун примчался в больницу через двадцать минут после того, как туда привезли Мирославу: видимо, у него был стукачок в гостинице, больше с такой скоростью Колуну было взяться неоткуда. Он влетел в приемный покой в окружении, по крайней мере, полдюжины лбов, вцепился в Валерия, который нервно курил в коридоре, и заорал:
— Ты что с ней сделал, подонок?
Валерий молча смотрел на него.
Колун отшвырнул Валерия в сторону и побежал в палату. Нестеренко, неторопливо докурив сигарету, шагнул вслед за ним.
Палата была одиночная и даже отремонтированная: в ней леживали на обследовании всяческие шишки и даже сам губернатор. Последнее событие всегда широко освещалось в прессе на предмет приверженности губернатора родным пенатам. В палате было темно. Мирослава по-прежнему была в глубоком обмороке. Семен Семеныч сидел на корточках около кровати и тихо целовал забинтованное запястье девушки. Он делал это довольно долго, потом повернулся, оглядел Нестеренко и сказал
— Выйдем.
Место для разговора нашлось в пустой ординаторской. Уже отворяя дверь, Колун что-то вспомнил и спросил:
— Кто платил за палату?
— Я.
— Ты переспал с ней?
— Ну я же не могу отказать даме, — безо всякой усмешки сказал Валерий.
— Она не дама, — спокойно произнес Колун. — Она… она моя невеста. Понял?
— Не надо проигрывать невест в карты, — отозвался Валерий.
Колун прижал лоб к холодной стене.
— Уйди, Валера, а? — раздалось через некоторое время. — Уйди, а? Ты не виноват, но я сегодня кого- нибудь пристрелю.
— Кстати, — сказал Валерий, — ты что, в карты со Спиридоном по переписке играл?
— По чему?
— Ты же мне сказал, что два года его не видел.
Семен повернулся. Из окна, от уличного фонаря, падал желтый, как пивная пена, свет, и в свете этом дико блестели глаза Колуна и крупный бриллиант на галстучной булавке.
— Ты нарвешься, Валера, — сказал Колун — Я не заказывал твоего химика, но ты, честное слово, нарвешься.
Валерий молчал.
— С комбинатом что-то не то, — вдруг сказал Колун, — совсем не то. Ты думаешь, Чердынский зря в КГБ служил… Ты, кто такой Корзун, знаешь?
— Нет.
— А Сыч?
— Это тот, который водку на заводе раньше гнал?
— Да. Три года назад у завода был директор и была «крыша». Директор был Корзун, а Сыч с завода беленькую имел. И вот когда директором стал Санычев, Сыча убили. Сечешь расклад?
— Нет. Мало ли кто на Сыча зуб имел.
— Ну хорошо, согласен. На Сыча многие обижались, хотя, честно тебе скажу, если бы Сыч так вовремя в Сочи не уехал, еще неизвестно, смог ли бы Санычев развернуться… Но на этом история не кончается. Тебе Санычев не рассказывал про арбитраж с Корзуном?
