— Во всяком случае, не Валерий.
— Ты же сам не раз повторял, Демьян Михалыч. Мы, бандиты, люди без чести и совести. Кидаем лохов на завтрак, обед и ужин. Нестеренко десять лет не видел старого приятеля. Вдруг повстречался. Навел справки, какой у того бизнес… Заинтересовался бизнесом, заказал приятеля и приехал предложить свои услуги напуганному директору.
Валерий побледнел.
— Это же совершенно бессмысленное убийство, — улыбнулся Колун, — мне оно не выгодно. Вам оно не выгодно. Выгоду до сих пор оно принесло одному человеку. Тебе, Валера.
Валерий спокойно встал.
— Я так понимаю, Семен, — сказал он, — что ты не можешь простить всем, кто трахался с Мирославой. Видимо, сравнение не в твою пользу.
Колун машинально потянулся рукой за борт пиджака, потом остановился и, словно избавляясь от наваждения, провел ладонью по волосам.
— Завтра в двенадцать, Валера, — сказал он, — у старого пивзавода.
Повернулся и вышел.
Однако Семен Семеныч Колунов не появился в двенадцать у старого пивзавода.
Он провел ночь, как обычно, в своей загородной резиденции, а к половине девятого поехал на работу, в офис фирмы «Тарский лен», председателем совета директоров коей он являлся. Семен Семеныч ехал в бронированном джипе «мерседес», в сопровождении вишневого «лендкрузера».
На перекрестке Чусовой и Амбарной перед джипом остановилась замызганная «четверка», груженная штакетником. За рулем сидел одинокий плюгавый дачник в кепочке. Ободранные штакетины, самого низкого качества, кособокие и с приставшей к доскам корой, торчали из незакрытой задницы машины.
Сидевший за рулем водитель, всем своим видом показывая, что «четверкам» здесь, на левой полосе не место, подъехал к машине как можно ближе, почти касаясь ее бампером.
Красный свет сменился зеленым, но «четверка» не спешила трогаться. Водитель повелительно бибикнул. Дачник, увидевший за собой серебряномордый джип, заспешил и засуетился. Он врубил с испугу третью передачу, «четверка» дернулась, проехала полметра и заглохла. Водитель Колуна снова надавил на клаксон. Из недр «четверки» изверглось облачко черноватого дыма, и в следующую секунду она плавно и неотвратимо начала сползать с крутого подъема.
— Б…н! — невольно вырвалось у водителя.
Зад «четверки» с легким хрустом вляпался в кенгурятник джипа. Одна или две самых длинных штакетины хряпнулись о стекло, но, разумеется, никакого вреда ему не причинили.
Водитель выскочил из джипа и рванул дверцу «четверки»,намереваясь по-свойски разобраться с ее водителем.
Дверца покорно подалась, и в следующую секунду Колун увидел, как водитель отлетает прочь, отброшенный мощной, но бесшумной пулей. Потом раздались выстрелы. Откуда-то из гущи штакетника показалось рыльце гранатомета. Колун рванул дверцу и выкатился из «мерса» В следующую секунду на месте его машины вспух безобразный огненный ком.
Боковым зрением Колун увидел, как рядом сползает на асфальт Яша Царьков, и тут же очередь швырнула крестного отца Тарска на тротуар. Колун нашел еще в себе силы выхватить пистолет. Он расстрелял половину магазина, прежде чем окончательно ослабел, закрыл глаза и откинулся на асфальт с залитым кровью лицом.
Впоследствии паталогоанатом сказал, что в тот момент, когда Колун начал стрелять, он был уже мертв, потому что первая же очередь прошла наискосок через грудь и левое предсердие, и как он стрелял, будучи уже мертвым, не мог понять никто.
Все происшествие не заняло и сорока секунд, — свет на перекрестке мигнул и сменился зеленым, и «четверка» рванула с места, словно поставила себе целью не нарушать правил дорожного движения. Кто-го внутри полоснул по веревкам, удерживавшим штакетник, — старые штакетины с гвоздями вверх раскатились по всей дороге, задерживая преследователей, буде таковые найдутся.
Но преследователей не нашлось — те боевики, что остались в живых, спешили убраться до приезда милиции.
Губернатору Жечкову доложили о мясорубке на перекрестке Чусовой и Амбарной около двух часов дня. Некоторое время Виктор Гордеич сидел неподвижно, крутя в коротких пальцах пластмассовую ручку.
Затем ручка сломалась, губернатор нажал кнопку селектора и велел соединить его с Григорием Молодарчуком. Начальник областного УВД отозвался сразу.
— Когда вы арестуете Нестеренко? — без обиняков спросил губернатор.
Молодарчук помолчал.
— Вы имеете в виду сегодняшнее происшествие, Виктор Гордеич?
— Да.
— Это… слишком преждевременное обвинение, Виктор Гордеич. У нас нет никаких улик против Несгеренко.
— А этот ваш милиционер, Лесько, за которого вы его уже брали, — у вас тоже нет улик?
И снова в трубке наступило продолжительное молчание.
— Нет, — сказал наконец Молодарчук, — у меня нет оснований считать, что Валерий Нестеренко превысил пределы необходимой самообороны.
Губернатор, задумчиво сощурившись, нажал на сброс. Потом распорядился в селектор:
— Санычева ко мне. И Нестеренко.
— Когда? — испуганно уточнила секретарша.
— Вчера, — рявкнул Жечков.
Когда Валерий вошел в губернаторский кабинет, Санычев был уже там, равно как и его зам — Гаибов. Со стороны официальных властей при диалоге присутствовали сам губернатор и начальник его охраны Кононов. Жечков стремительно обернулся к бандиту.
— А, пришел? Руки помыть успел?
Валерий недоуменно взглянул на свои ладони.
— От крови, — рявкнул губернатор.
— Меня там не было, — спокойно сказал Валерий.
— Ты знаешь, Виктор Гордеич, — добавил из угла Гаибов. — это, вообще-то, не твое дело, расследовать, кто и кого убил. Это дело милиции.
Глаза Жечкова бешено сощурились.
— Это мое дело. — сказал губернатор. — Этот город называется Тарск, а не Чикаго, и я не допущу его переименования.
— А что, Виктор Гордеич, — спокойно спросил Гаибов, — ведь тебя Колун не очень-то устраивал как партнер? Говорят, ты с ним поцапался на предмет того, кому лежать сверху… Так чего ты сейчас истерику катишь?
Гаибов остановился: лицо Жечкова приняло мертвенно-мраморный оттенок, словно на него плеснули импортным отбеливателем.
— Не дразни судьбу, Фархад, — сказал губернатор. — Никого из вашей хевры на заводе не будет. И я для этого ни перед чем не остановлюсь. А теперь вон. Все трое.
Валерий нагнал Санычева и его зама у выхода из администрации. Гаибов уже был в плаще, Санычев протягивал гардеробщику номерок.
— Демьян!
Санычев даже не обернулся.
— Колун лгал, и ты прекрасно знаешь, что он лгал.
— Ты еще на Библии поклянись, бандюк.
Голос Санычева звучал так, будто он беседовал не с московским авторитетом, а с инфузорией туфелькой.
