— Тихо! — кричал он. — Тихо! Или я буду вынужден освободить зал от публики. — Пожалуйста, доктор Майк, продолжайте.
— Даже если согласиться с вами, что самооборона не является основанием для оправдания, то все равно миссис Дженнингс не виновата, в этом у меня нет ни малейших сомнений. Мистер Дженнингс погиб не от удара, нанесенного ему женой. Он стал жертвой алкоголизма.
В салуне на миг установилась тишина, но затем ее в очередной раз взорвали выкрики:
— Сказанула! Курам на смех! Хороший глоток еще никому не мешал!
Хэнк, который до сих пор довольно равнодушно взирал на происходящее в зале, перегнулся через стойку и, перекрывая своим басом шум голосов, прорычал:
— А вы можете это доказать?
Прежде чем ответить, Микаэла пристально взглянула сначала на Хореса, а затем на миссис Дженнингс.
— Да, смогу, если получу на то разрешение от суда и вдовы покойного.
— В самом деле? Интересно, каким же путем? — В голосе Хэнка звучала нескрываемая насмешка.
— Путем вскрытия трупа.
В зале воцарилась мертвая тишина.
— Я докажу, что мистер Дженнингс умер из-за того, что у него в брюшной полости прорвался нарыв, образовавшийся в результате пьянства, — невозмутимо, твердым голосом продолжала Микаэла. Она повернулась к обвиняемой: — Даете ли вы согласие на вскрытие?
Микаэла производила вскрытие в присутствии многочисленных свидетелей. К кому бы она ни обращалась, каждый всеми правдами и неправдами старался отказаться от неприятной обязанности, но она все же настояла на том, чтобы присяжные в полном составе присутствовали при операции. Среди них стоял и священник Джонсон, который, собственно, явился на слушание дела с одним намерением — как можно скорее предать тело земле. Подобающие этому церемониалу молитвы он, видимо, стал возносить к небу еще во время святотатственной процедуры вскрытия.
Микаэла настояла на вскрытии потому, что после кончины мистера Дженнингса не прошло и двух суток. Благодаря этому во вскрытой брюшной полости отчетливо просматривались и сам нарыв огромной величины, и место, где он прорвался, и соседние кровеносные сосуды, ставшие причиной кровоизлияния. И Микаэла не успокоилась до тех пор, пока каждый из присяжных не засвидетельствовал смертельную полостную травму.
Покончив с этим неприятным делом, Микаэла испытала необычайное облегчение: ведь, помимо всего прочего, она спасла ни в чем не повинную женщину от ужасной кары.
В полном соответствии с ожиданиями Микаэлы присяжные вынесли оправдательный приговор. У Хореса, который в качестве заместителя мирового судьи зачитал их решение, камень упал с души. Каких душевных страданий стоило бы ему объявить, что обвиняемую приговорили к смертной казни!
Лорен Брей первым бросился к миссис Дженнингс, которая продолжала, оцепенев, сидеть, не веря в свое счастье.
— О Дороти! — воскликнул он, заключая ее в объятья. Глаза его увлажнились, к удивлению Микаэлы, — она никак не ожидала подобного проявления чувств со стороны обычно суховатого человека. — Теперь-то уж ты наверняка придешь в мой дом. Ты сможешь занять комнату Абигейл. И платье для тебя найдется.
— Но, Лорен… — Миссис Дженнингс, потрясенная, смотрела на торговца, словно не веря своим глазам. Значит, она ошибалась, утверждая, что он не захочет видеть ее у себя в доме. Может, конечно, Лорен ревновал ее, но сейчас проявлял к ней трогательное внимание, как если бы хотел возместить этим все те невзгоды, что ей принес другой мужчина.
— Никаких «но», — возразил Лорен и ласково потянул миссис Дженнингс за собой. — Мы потом разберемся что к чему. А пока мне надо открыть лавку. Пошли отсюда. — Лорен Брей явно старался скрыть свое волнение под маской привычной для всех деловитости.
Как только Дороти Дженнингс под руку с Лореном Бреем покинули салун, за ними потянулись и все остальные, ожидавшие, чем же все-таки окончательно завершится разбирательство. И только ряды пустых стульев напоминали о том, что последние два дня Колорадо-Спрингс лихорадило от возбуждения, связанного с супругами Дженнингс.
Тем не менее у Микаэлы остался неприятный осадок — ей казалось, что подозрение в убийстве так и будет сопровождать миссис Дженнингс до конца ее дней.
Глава 6 ХЭЛЛОУИН
К счастью, дурные предчувствия Микаэлы не сбылись — жители Колорадо-Спрингс вскоре забыли о неприязни, которую они в силу предрассудков совсем недавно питали к миссис Дженнингс. И это во многом благодаря заботам Лорена Брея — он не откладывая в долгий ящик приобрел для своей родственницы машины и все необходимое для издания газеты. Она же со своей стороны не мешкая стала выпускать информационный бюллетень, и помещаемые в нем заметки и статьи помогли ей занять свое место в общественной жизни города значительно быстрее, чем думала Микаэла. Кроме того, всем горожанам пришлась по душе приветливая, скромная манера держаться миссис Дженнингс. Особенно она расположила их к себе тем, что, невзирая на протесты Лорена Брея — а ему больше всего нравилось, когда Дороти сидела за письменным столом, — Дженнингс взяла себе за правило являться под вечер ему на помощь в лавку, так что торопящиеся домохозяйки могли быстрее делать покупки.
Но если взрослые быстро изменили к лучшему свое отношение к новой жительнице города, то этого никак нельзя было сказать о детях. И это при том, что, по наблюдениям Микаэлы, она неизменно проявляла в обхождении с ними дружелюбие и ласку. И более всего Микаэлу удивляло то обстоятельство, что ее приемный сын Брайен, обладавший даром с первого взгляда приобретать себе друзей, категорически отказывался брать свой любимый лакричный сахар из рук миссис Дженнингс.
Микаэла твердо решила в самое ближайшее время докопаться до истинной причины непонятного поведения Брайена.
Между тем приближался праздник Хэллоуин, связанный, в представлении людей, с духами, ведьмами и прочими сверхъестественными явлениями. Так случилось, что в эти дни утром и вечером над городом висел густой туман, служивший отличной декорацией, на фоне которой готовилось таинственное праздничное действо. Несмотря на то что ночи становились все холоднее, Колин, Мэтью и Брайен зачастили по вечерам в сарай, со всех сторон продуваемый ветрами. Микаэла, как ни напрягала воображение, не могла представить себе, что они там делают, и, естественно, очень хотела это узнать. Поэтому однажды вечером, когда на город спустились сумерки, а за его пределами завывали волки, Микаэла взяла фонарь, чтобы освещать себе путь, и отправилась в сарай, к детям, которые никак ее не ждали, полагая, что она беседует дома с ужинавшим у них Салли.
Еще не войдя в сарай, Микаэла услышала голос Брайена.
— Ма! Ма! — повторял он непрестанно. — Пожалуйста, явись нам!
В голосе его звучал не страх, а ожидание, и Микаэле показалось странным, что он зовет ее здесь, вместо того чтобы прибежать к ней в дом.
Отворив тяжелую деревянную дверь, Микаэла, однако, поняла, к кому обращается Брайен. И на какой-то миг ее опять охватило опасение, что она так и не смогла заменить детям родную мать. Колин, Мэтью и Брайен сидели за маленьким столиком, положив на столешницу руки с растопыренными пальцами, сцепленными в одно общее кольцо. Лица их были бледнее обычного. Микаэла решила, что следует немного разрядить обстановку.
— Что здесь происходит? Заклинание духов? — поинтересовалась она, весело размахивая фонарем, но глядя на Мэтью с некоторым укором. — Мои старшие сестры когда-то пытались привлечь меня к этому занятию.
Мэтью, понявший намек Микаэлы, уже открыл рот, чтобы произнести какие-то слова в свое оправдание, но его опередил Брайен.
