доктор Куин печется вовсе не о судьбе того или иного индивидуума. Вполне возможно, она просто вынуждена компенсировать свою нереализованную потребность в материнстве, а может, так проявляется ее властолюбие.
Микаэла не сводила глаз с Купера. До сих пор она казалась внешне совершенно спокойной, хотя внутри у нее все кипело от гнева и возмущения. Последнее же обвинение вывело ее из себя, и она задрожала.
— Я думаю, — продолжал между тем Купер, не встречая никакого противодействия со стороны судьи, — этих немногих поводов к размышлению вполне достаточно для того, чтобы поставить под сомнение способность доктора Куин стать приемной матерью. Если бы у неё были собственные дети, никто не стал бы вмешиваться в ее воспитательные методы. Но что касается наших детей, их воспитание я предпочел бы взять на себя.
— Мистер Купер, благодарю вас за ваше выступление, — заключил судья речь обвинителя. — Мы прерываем наше заседание на четверть часа.
— Откуда ему известно все это? — спросила Микаэла, когда они прохаживались с Салли перед церковью туда и сюда. Она глубоко вдохнула, чтобы освежиться прохладным воздухом.
— Все последние дни он проводил в салуне и вызнал от людей все, что только можно, — ответил Салли. — Просто уму непостижимо, как он переворачивает все эти факты. Нам остается только один шанс, — размышлял он вслух, — Мы должны рассказать, что он тогда после благотворительного праздника похитил деньги, собранные на школу.
Взгляд доктора Майк застыл на дальней точке горного хребта, где уже лежал снег. Она невольно стала кутаться в свое пальто.
— Да, но у нас нет свидетелей. Его слово будет против нашего. Кроме того, мы же решили, что дети ничего не должны знать о том, что их отец— вор и что мы сами от его имени написали им прощальное письмо. И потом, я не хочу, чтобы дети узнали, что он забирает их только ради того, чтобы получить под них наследство.
— А если это наш единственный шанс получить детей? — возразил Салли.
Микаэла отрицательно покачала головой:
— Это не единственное средство. У нас и без него хватит аргументов, и достаточно сильных и объективных.
После перерыва Микаэла снова получила слово. Она еще даже не начала говорить, а ей уже показалось, что судья смотрит на нее куда менее доброжелательно, чем в первый раз. Это ничуть не удивило ее, ведь именно это и было целью лживых измышлений, которые Купер извлек на свет. Но сейчас она реабилитирует свое доброе имя!
— Мистер Купер, — начала она, попросив вызвать Купера для дачи свидетельских показаний. — Верно ли, что вы бросили на ферме вашу жену Шарлотту с тремя детьми, прихватив с собой все семейные сбережения?
Купер смерил ее презрительным взглядом.
— Я ушел тогда, чтобы найти для нашей семьи новые финансовые источники. Разумеется, мне требовались деньги на дорогу, без них я не смог бы даже выехать из Колорадо-Спрингс.
— Дали ли вы затем знать о себе и посылали ли хоть что-нибудь из заработанного вашей жене?
— Нет, — признался Купер. — Примерно через пять лет я обладал уже достаточным состоянием, чтобы вернуться к семье. Но тогда я узнал о смерти Шарлотты. И поехал в Колорадо-Спрингс, чтобы забрать детей к себе.
— Чего, однако, не сделали. Вы снова нежданно-негаданно уехали, бросив детей одних. Почему? — отрубила Микаэла.
— Моя фирма внезапно оказалась в трудном положении, — с готовностью разъяснил Итэн. — Мне пришлось выехать в Сан-Франциско, и я оставил детей на ваше попечение.
Микаэла почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. Итэн был ловкий ритор, а главным образом хладнокровный лжец. Может быть, ей действительно стоило прислушаться к предложению Салли? Сейчас был самый подходящий для этого момент.
— Вы уверены, что все именно так, как вы говорите, мистер Купер? Не было ли другой причины для вашего внезапного отъезда?
Глаза Купера сузились до щелочек.
— Я не знаю, на что вы намекаете, доктор Куин. Разве вы можете представить доказательства того, что я совершил что-то предосудительное?
Микаэла глубоко вздохнула. Она и сама знала, что никогда не сможет доказать, что Купер тогда обокрал школьную кассу. Салли был единственным свидетелем, но его она не могла призвать в свидетели. Купер обвинил бы его в пристрастности, и судье пришлось бы принять его отвод.
— О чем вообще тут идет речь? — раздался вдруг юный голосок, так хорошо знакомый Микаэле. Колин поднялась со своего места. Лицо ее было залито слезами. — Почему никто не спросит меня и Брайена, чего мы хотим? — Она указала на Купера. — Этот человек нам не отец. Он никогда не заботился о нас. Мы принадлежим доктору Майк и Салли. Вот и вся наша семья!
Тут поднялся и Брайен. Он встал ногами на скамью, чтобы его было лучше видно.
— Да, это так, — подтвердил он заявление своей сестры. — Мы не хотим в Сан-Франциско! И мы не хотим, чтобы миссис Лилиан была нашей мамой.
— Тихо! — Дэвидсон ударил своим молотком по столу, чтобы призвать к порядку всех присутствующих, которые подняли шум. Он повернулся к Джейку Сликеру. — Выведите детей из зала. Они пока не имеют права голоса. Ну же! — приказал он. — В конце концов, бургомистр вы или нет! Исполняйте свой долг, иначе я привлеку вас к ответственности!
— Мы требуем, чтобы нас тоже спросили! — крикнул Брайен, когда Джейк силой выволакивал их из зала.
— Я не поеду в Сан-Франциско! Я останусь у доктора Майк, — еще раз послышался взволнованный голосок Колин, и затем в зале снова воцарилась тишина.
Во время этой сцены у Микаэлы был порыв броситься к детям и защитить их пусть даже ценой собственной жизни. Но как она должна была действовать в этот момент?
— Я попросила бы высокий суд принять во внимание следующее, — продолжила она, с трудом подавляя слезы жалости к детям и собственную боль. — Шарлотта Купер вручила мне детей на своем смертном одре. Таким образом, она приняла решение, которое полагала за благо для своих детей. Действительно, между детьми и мной нет кровного родства. Но нас связывает нечто другое: моменты, пережитые сообща, радости, страхи, страдания и счастье. И любовь, тем более сильная, что источник ее не в кровных узах, а только в наших сердцах.
Сдержанные аплодисменты, вызванные выступлением доктора Майк, судья прекратил стуком своего деревянного молотка.
— Суд удаляется на совещание.
Микаэла опустилась на свое место рядом с Салли. Она все еще боролась со слезами. Оставалось ждать совсем немного, когда судья огласит свой приговор.
Приговор, который решит судьбу ее детей и рассудит, быть ли счастливой или несчастной семье, все члены которой до сих пор были связаны узами любви.
Глава 11
БЕГЛЕЦЫ
Судья Дэвидсон удалился довольно надолго, чтобы тщательно взвесить свое решение: случай был очень щекотливый. Джейк Сликер играл при нем роль присяжного заседателя. И хотя цирюльник отнюдь не входил в круг друзей доктора Майк, она все же уповала на то, что он подскажет Дэвидсону справедливое суждение. Она видела, какого труда стоило ему вывести детей из зала суда, и при всем своем соперничестве с цирюльником она все же исходила из того, что в этом деле он примет сторону ее и Салли.
