отвечать за то, что сделала твоя мать. И твое счастье не стало причиной ее поступка.
Закрыв глаза, Дарси отняла его руки от своего лица.
– Прошу тебя, Эйден, уходи, – прошептала она. – Я не хочу вспоминать.
– Дарси...
– Она слишком расстроена, мистер Террел, – сказала Морин, поднимаясь со своего места и помогая встать Дарси.
Террелу оставалось только молча смотреть на то, как жена Мика уводит Дарси из гостиной. Проходя мимо него, Морин добавила:
– Я отведу ее наверх и посмотрю, что можно для нее сделать. Отец О'Хейган скоро придет и позаботится о том, чтобы утешить ее. Если хотите увидеть Мика, то подождите его в гостиной. Чувствуйте себя как дома.
– Да что священник может сделать для нее? – с досадой спросил Террел. – Дарси совершенно равнодушна к религии.
Морин замерла на месте, отчего Дарси тоже остановилась, но, похоже, даже не заметила этого.
– Вера иногда бывает очень глубоко в людях, мистер Террел, – холодно промолвила Морин. – Дарси найдет в ней необходимое утешение, и, надеюсь, она поможет ей в будущем. Думаю, вам стоит подождать, пока она сама позовет вас. Я позабочусь о том, чтобы она послала вам весточку, когда настанет время.
Глядя на то, как Морин и Дарси поднимаются вверх по лестнице, Эйден ощущал, что его переполняют самые противоречивые чувства. Одна его часть рвалась броситься вслед за ними и сказать Морин, что Дарси принадлежит ему в такой же степени, в какой и им. Но другая его часть ежилась, напоминая ему о том, что все страдания Дарси и эта большая потеря вызваны его появлением в ее жизни.
Мэри О'Киф, собственно, и не скрывала того, что надеялась на их брак. Ему не нужно было читать ее прощального письма к дочери, он и так отлично знал, что в нем написано. Мэри О'Киф считала их знакомство подарком судьбы, а потому решила, что на этом ее роль матери заканчивается. Она надеялась, что он позаботится о Дарси, а она может наконец-то уйти к своему умершему мужу. Дарси потеряла мать. Но на ее горизонте не было и тени будущего мужа.
Террел провел пятерней по волосам. Ему захотелось выпить. Причем как следует. Без хорошей дозы виски он не сможет побороть собственного чувства вины. Возможно, ему удастся убедить себя, что он не бросил Дарси одну в беде. А если повезет, то он даже перестанет думать о том, что потерял последнюю возможность выйти на дорожку, ведущую к ее сердцу.
И, повернувшись на каблуках, Эйден Террел направился к двери.
Глава 22
Полузабытье, в которое она погрузилась, время от времени неожиданно прерывалось, и тогда она оторопело смотрела на толпу людей, недоумевая, как оказалась среди них. Сейчас наступило одно из таких прояснений. Дарси переводила взор с одного человека, одетого в черное, на другого и называла каждого по имени, едва вспоминая слова сочувствия и соболезнования, которые они обращали к ней в последние три дня.
Разумеется, она что-то отвечала им, и это больше всего удивляло ее саму. Ее разум едва воспринимал чужие речи, но нужные слова все-таки срывались с ее уст. Во всяком случае, ей казалось, что она говорит именно то, что надо. Дарси, правда, не слышала собственных слов, но судя по тому, что люди похлопывали ее по плечу и держали ее за руки, они оставались ими довольны. А потом, удовлетворившись ее реакцией на их утешения, они уходили и оставляли ее в покое.
Впрочем, со вздохом подумала она, они всегда возвращались. И. приносили с собой тарелки с едой. По какой-то непонятной причине они воображали, что бна должна быть голодна. Дарси протестовала, но они уговаривали ее поесть, ссылаясь на то, что пища поможет ей поддержать силы. Но какие силы нужны для того, чтобы сидеть в кресле, смотреть на гроб и бормотать слова благодарности за сочувствие?
Она ела лишь для того, чтобы они замолчали. Дарси посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. Завтра будет поминальная служба, а потом отпевание. До утра они отстанут от нее, а потом вернутся, чтобы быть вместе с ней, и она должна будет каким-то образом показать, как собирается жить дальше.
Все они что-то постоянно говорили, но она слышала их словно сквозь слой ваты, хоть и кивала им заинтересованно в ответ. Миссис Макдоноу предложила ей работу в магазине. Мик и Морин попеременно уверяли ее, что она может оставаться под их крышей, сколько ей заблагорассудится. Миссис Мэлоун, миссис Грэди, миссис Риордан и еще множеству других женщин, облаченных в черное, так и хотелось сказать Дарси, что ей давно пора подумать о том, чтобы познакомиться с каким-нибудь приличным молодым человеком и создать с ним семью.
И каждый раз, когда кто-нибудь все же заводил об этом разговор, Дарси думала об Эйдене. Она вспоминала его смех, вспоминала, как глаза его зажигались огнем, говорившим о его настроении, его душевную щедрость, его доброту. И еще она думала о том, как хорошо находиться в его объятиях, быть... его любовницей.
И каждый раз, как только она начинала думать об Эйдене, одна из окружавших ее дам непременно говорила, нанося девушке своими словами очередной смертельный удар:
– Твоя мама была бы счастлива, Дарси. Ты должна сделать это для нее.
Приятные воспоминания тут же оставляли Дарси, и она вновь чувствовала, что цепенеет от горя. Избежать боли можно было единственным способом – снова как можно глубже погрузиться в полузабытье.
– Дарси, детка...
Девушка глубоко вздохнула, узнав голос.
– Отец О'Хейган, – тихо промолвила она, зная, чего хочет священник.
– Ты подумала о том деле, что мы обсуждали? – спросил отец О'Хейган, усаживаясь на стул рядом с ее креслом.
– Нет, – солгала Дарси. – Я не могу ни о чем думать, мысли так расплываются у меня в голове, что я не в состоянии удержать их.
– Ты можешь сказать, что Морин ошибается?
Дарси в который уже раз выругала себя за то, что так свободно вела себя с Эйденом в присутствии Морин. Морин быстро – и, надо признать, безошибочно – пришла к выводу, какие отношения связывают Дарси и Террела. Не прошло и часа после ее расставания с Эйденом, а она уже взялась за расспросы и с тех пор не прекращала их. Не добившись результатов, Морин подключила отца О'Хейгана к своему дознанию. Они оба то и дело задавали девушке наводящие вопросы, но пока все их усилия разговорить ее ни к чему не приводили. Дарси совершила с Террелом смертный грех, и теперь ей нужно было смыть черное пятно со своей души. Впрочем, что-то внутри нее протестовало против этого. Дарси не могла привести в порядок свои мысли, тем более что никогда в жизни не была в ладах с Церковью.
– Мне нечего сказать вам, отец О'Хейган, – произнесла она со вздохом, – кроме того, что я очень устала и многое дала бы за то, чтобы уснуть. – «И тогда ты отвязался бы от меня», – мелькнуло у нее в голове.
– Это говорит о том, что твоя душа неспокойна, Дарси.
– Не более чем обычно, – отозвалась она, радуясь тому, что усталость в ее голосе заглушает растущее раздражение.
– Возможно, если бы ты согласилась признаться в содеянных грехах и принести раскаяние...
– Я могла бы признаться, но сомневаюсь, что это поможет мне, отец. Дело в том, что я временами действительно сожалею о своих грехах, но это бывает лишь после того, как я вспоминаю об удовольствиях, которые они мне принесли.
Отец О'Хейган испуганно схватил ртом воздух – в точности так же, как сделал это много лет назад, узнав, что дети пробовали церковное вино. Дарси улыбнулась, вспомнив, какой разговор они вели с Эйденом, когда она вышла из дома Макдоноу.
– За годы я не стала сильнее противиться соблазнам, – добавила девушка. – А что касается раскаяния... Не думаю, что оно будет искренним.
– Стало быть, ты с радостью снова познала бы этого мужчину?
Дарси сразу разгадала ловушку, которую он поставил ей. При других обстоятельствах это рассердило бы ее, но сейчас драгоценное облако забвения вновь опускалось на Дарси, и она не стала отгонять его.
– Снова? – переспросила девушка, утомленно закрывая глаза. – Вы слишком много себе позволяете, отец.
Она слышала, что он что-то говорит ей в ответ, но не могла разобрать слов. Где сейчас Эйден? Почему не приходит к ней, ведь она так по нему скучает...
Неожиданно ответы на эти вопросы сами пришли ей в голову. Эйден ищет Джулса и думает только о нем. Обстоятельства изменились, и он не может ждать, пока она придет в себя и вновь обретет силы, для того чтобы присоединиться к нему. Значит, по необходимости он продолжил поиски без нее. Она потеряла его. Но у нее остались воспоминания.
Она ничего не расскажет ни Морин, ни отцу О'Хейгану. И все печали скроет в самом дальнем уголке своего сердца. А если жизнь вновь столкнет ее с Эйденом Террелом, она снова будет любить его. Она вообще всегда будет любить этого человека.
Целых три дня Морин О'Шонесси удавалось держать перед ним закрытыми двери в свой дом, но, к счастью, она не могла запереть вход в собор. Эйден уселся на последний ряд и наблюдал за тем, как со своих мест встают и опускаются на колени люди, пришедшие проводить Мэри в последний путь. Он слушал латинские молитвы священника, к которым присоединился хор почтительных прихожан. Эйден сидел не двигаясь. Физически его оболочка находилась здесь, но мысли его витали где-то вдали.
Дарси сидела на первом ряду, а по бокам от нее устроились Морин и Мик О'Шонесси. Мейзи и ее семья расположились позади, Натан присоединился к ним.
Недовольно проворчав что-то невнятное, Эйден посмотрел на витражные окна. У него болел живот, и ему просто необходимо было выпить. В ту первую ночь ему удалось сдержаться. Он был вполне трезв, вернувшись, как и обещал, в театр за четками Мэри О'Киф. Правда, никто в театре четок не находил, но его работники были готовы прийти
