— Наверно, прибыло подкрепление, — говорит Атос.
— Высадка свое дело сделала…
— Может, у них есть какие-нибудь новости…
К костру в сопровождении небольшого отряда подходят двое мужчин с револьверами у пояса, одетые в брюки и рубашки цвета хаки. Один из них, высоченного роста, — в маленьком берете, другой — в форменной фуражке, которую носит с большим достоинством. Первый — Пайрен, политкомиссар батальона, второй — Пораваль, командир роты.
— Ну, лейтенант, — говорит Пораваль невысокому человеку с квадратными плечами, — так-то вы обеспечиваете охрану лагеря!
Тот, к кому он обращается — а это не кто иной, как Антуан Бастид, — пробует оправдаться:
— Часовой выполнил свой долг.
— Конечно, он крикнул «Стой!» в тридцати метрах от лагеря! А на развилке дороги, которая ведет к вам, ни души. Дарнановцы[6] могли бы свалиться вам на голову и перестрелять всех, как кроликов!
— Но ведь мы не одни в лесу. Есть и другие отряды…
— А если они действуют так же, как и вы, что тогда? Тебе на это наплевать? А мне так нет!
— Въедливый капитан, — замечает на ухо д'Артаньяну Портос.
— Он прав. Высадка ведь не страхует нас от случайностей, наоборот…
Пораваль, быстро успокоившись, пожимает руки стоящим вокруг него партизанам, а в это время новые и старые бойцы знакомятся друг с другом, шумно обмениваясь приветствиями.
Пользуясь суматохой, командир отряда Бастид поспешно подходит к часовому, стоящему неподалеку от лагеря.
— Слушай, старина, встань-ка ты со своей винтовкой в начале тропки и никого не пропускай без пароля.
— Черт возьми! Да это же смешно…
— Мне только что влетело от Пораваля…
— Ему кажется, что он все еще в армии! Кто, скажи на милость, сунется к нам в такой день, как сегодня?
— Я приказываю тебе занять свой пост на границе сектора!
— Ладно, не ори. Я иду. А только кто сменит меня здесь?
— Назначим еще часового.
— Не так-то много охотников найдется…
Не слушая его, Бастид возвращается на поляну, где уже начались взаимные поздравления. Один из вновь прибывших обрадованно хлопает командира по плечу.
— Вот леший! Антуан!
— Тс-с! Здесь меня зовут Жаку…
Крестьянин Роже Беро, нагруженный рюкзаками, на мгновение обескуражен. Но увидев приветливую улыбку своего друга, успокаивается.
— Вот он и пришел, «великий день», видишь…
Антуан Бастид знаком всем прибывшим, за исключением старика-крестьянина, который, судя по его усам, должно быть, участвовал еще в войне 1914 года.
Высоченный Пайрен кладет конец излияниям.
— Внимание! Товарищи!… Высадка союзников и победы, одержанные русскими, усилили сейчас приток добровольцев в маки. Сегодня на наши аванпосты непрерывно прибывают все новые люди с просьбой зачислить их в батальон. Из-за недостатка оружия мы смогли принять пока лишь часть желающих. Те, кого мы сейчас привели к вам, — местные жители. Каждый из них знает по крайней мере одного человека из вашего отряда. Прошу вновь прибывших отвечать на вызов по имени, под каким они внесены в список. Пикмаль!
— Здесь!
Старый усатый крестьянин выходит вперед. Сняв фуражку, он обнажает седую, коротко остриженную голову.
— Этому человеку, — говорит Пайрен, — пятьдесят восемь лет. Он пришел к нам, чтобы отомстить за сына, расстрелянного немцами…
Все сидящие вокруг молча встают.
После небольшой паузы Пайрен продолжает вызывать по списку других партизан, а затем обращается к новым бойцам, выстроившимся у костра:
— Вот, товарищи, вы теперь в наших рядах. Командир роты капитан Пораваль уже рассказал вам сегодня, кто такие французские франтиреры и партизаны… Вы состоите в 3-м отряде 4-й роты. Командир вашего отряда, Жаку, ознакомит вас завтра с текстом присяги Ф.Т.П. Вы должны будете ее прочесть и подписать. А сейчас командир отряда распределит вас по группам.
Бастид, со списком в руках, сделав в нем несколько пометок, выкликает:
— Группа мушкетеров!
Четверо друзей вначале вызывают веселое любопытство у новичков. Однако строгое лицо командира группы д'Артаньяна, внушительный рост владельца гаража Атоса, решительный взгляд студента Арамиса и большущая кобура маленького Портоса не располагают к шуткам.
— Вы возьмете к себе троих. Пикмаль!
Старый крестьянин спокойно становится в одну шеренгу с мушкетерами.
— Лельевр!
Никто не отвечает… Потом Роже Беро спохватывается:
— Вот леший, да ведь это я!
— …и Мишу.
Юный Пейроль с сияющим лицом присоединяется к Беро и своим новым товарищам.
— В книге Дюма, — говорит один из них, — вместо трех мушкетеров стало четверо. Здесь же нас семеро.
— И этого еще недостаточно, — замечает Пораваль, — группа Ф.Т.П. должна равняться нормальному отделению и насчитывать от 8 до 10 человек.
— Командир! Давайте чокнемся!
Бойцы расположились группами на поляне, и новички извлекают бутылки и всякую снедь. Пьют прямо из горлышка или из одного стакана. Все оживляются, говорят одновременно. Беро с шумом откупоривает бутылку.
— Отведайте-ка этого, командир!
Пайрен и Пораваль ходят от группы к группе, но так как приглашения все учащаются, они отзывают Бастида и о чем-то совещаются с ним. Затем, водворив тишину, Пайрен обращается к партизанам:
— Товарищи!… Капитан Пораваль разъяснил вам сегодня, что такое наша дисциплина, дисциплина, основанная на добровольных началах, но строгая и равная воинской в обстановке боя. Он придает особое значение соблюдению тайны, и я с ним совершенно согласен. Однако есть еще один вопрос, также чрезвычайно важный для нашей общей безопасности и успеха, — это вопрос поведения каждого бойца и командира, их серьезного отношения к своим обязанностям. По уставу Ф.Т.П., командир, появившийся в пьяном виде, немедленно отстраняется от должности. Ему грозит расстрел. Для солдата установлены следующие меры взыскания: для первого раза — строгое внушение, при повторном нарушении — отправка на гауптвахту батальона, в третий раз — расстрел.
— Будьте спокойны, — поднимается задетый за живое Беро, — уж мы-то не ударим лицом в грязь…
— В этом я не сомневаюсь, товарищ, и потому первый поднимаю свой стакан за успех твоей группы…
— Я, может быть, был чересчур строг, — говорит Пайрен Поравалю, когда ночью они вдвоем
