то постарайся сообщить мне — тогда я не буду его срывать и дам тебе возможность собрать необходимые сведения. Если же это будет другое, то мне придется снарядить моих удальцов.
— Хорошо. Крисон сегодня будет у меня, и я надеюсь, все будет уточнено. Я тебе позвоню.
— Прекрасно. И не будешь ли ты так добра сразу после собрания придти ко мне с докладом? Как только сведения будут у меня, ты немедленно получишь то, что тебе причитается, и сможешь хоть в ту же ночь укатить за границу.
— Черепов, ты великолепен! После собрания я обязательно буду у тебя. Ты только сделай так, чтобы ему не помешали.
— Все будет в соответствии с твоим желанием. Всего наилучшего, отважная моя. Еще раз целую ручки.
Так, вот и сделан еще один серьезный шаг. Если Ирена тоже задумала утаить время малой встречи, то теперь она сама же поспешит сообщить об этом в наивной надежде, что Черепов отзовет своих шпиков и она сможет выполнить до конца свой план отъезда за границу.
Коварство и ложь, где по крохам, а где и возами, смотря по обстоятельствам. Что поделаешь, если без этого не обойтись.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
«Здравствуй Илмар!
Хочу рассказать тебе, как я доехала и как тут идут дела. Погода была хорошая, только поначалу немного дул ветер и покачивало, но на меня качка не действует. Твой брат приехал на побережье за сетями, потом он захватил и мои вещи и отвез домой. Он не может понять, что ты в городе делаешь. Все выспрашивал, не знаю ли я чего. Твоя сестра думает, что у тебя в Риге невеста и потому ты не уезжаешь оттуда, но ведь не могла же я им рассказывать правду.
Сейчас у нас самый разгар сенокоса. Вчера лил дождь и была сильная гроза. Молния ударила в кузницу на помещичьей усадьбе и сгорела крыша. Наверно, работы мне тут хватит, уже сейчас заказали четыре платья, которые надо сшить к Янову дню. Отсюда многие собираются съездить поглядеть на царя, но я думаю, там будет такая давка, что ничего не увидишь. Навряд ли простых людей к царю близко подпустят. Офицер штрандитеров (береговой охраны) рассказывал, что бинокли иметь при себе не разрешат, — если кто будет глядеть тайком, того строго накажут.
А как идут теперь твои дела? Ты все еще думаешь про то самое? Все-таки было бы лучше эти мысли выкинуть из головы. Кому это теперь поможет? Роберта не стало, и если ты не уймешься, кончишь тем же. Зачем это нужно, почему это должен делать ты? Разве только потому, что по своей глупости мы тебя обвинили ни за что ни про что? Ты доказал свою невиновность, чего же еще? Если ты это сделаешь, это будет большая жестокость. Виновника можно наказать и как-то по-иному, чтобы это вызвало в нем стыд за содеянное и раскаянье. Никто не знает, может, Роберт сам обидел этого человека, он ведь сам не хотел, чтобы мы что-то такое затевали. Мой брат временами тоже бывал хорош. Мне, конечно, не пристало так говорить, но если бы ты на это дело махнул рукой и воротился сюда к своим, мне было бы гораздо легче на душе, чем если будешь продолжать свое.
Вода в море теплая как парное молоко. Рыбаки сетуют, что будет знойное лето, но для купальщиков зато хорошо. Я позавчера первый раз искупалась. Верно, Илмар, ну что там в городе для тебя хорошего? Живешь, как на горячем поду, лучше уж было остаться на судне. Мы рассчитываем, что на Лиго ты приедешь. Тут будет большой праздник и гулянье в парке. Приезжай и оставайся до осени. Многие тебя тут ждут, а я, наверно, больше всех. А пока шлю тебе свой горячий привет и от всех наших тоже. До скорого свидания! — Анна Вийуп».
Славная, добрая Анна, знала ли она, что Илмар уже не мог отступить, даже если бы этого захотел… Придется вам справлять Лиго без меня еще много, много раз. Когда смоляные бочки запылают, потрескивая, на холмах Видземе, я буду скитаться по чужбине в поисках укромного места, где бы спрятаться от моих врагов. Илмар Крисон должен исчезнуть, будет другой человек с другим именем. Через год он пришлет письмо.
Как бы туманно Анна ни намекала на деятельность Илмара, ее письмо все-таки могло скомпрометировать, будь оно в неподходящий момент у него обнаружено. Поэтому, перечитав еще раз, Илмар сжег его. Затем достал револьвер, вычистил и смазал механизм, вложил в барабан патроны. Ночью он его выбросит в Даугаву, После дела нужды в оружии больше не будет.
А теперь можно было начинать готовиться в путь.
Если отъезд предстоит человеку, который многие годы не покидал насиженного места, то он начинает улаживать дела, упаковывать саквояжи за несколько недель и ни о чем другом уже не говорит, докучая друзьям и близким своими заботами. А когда настает час отъезда, оказывается, он все еще не готов. С настоящими бродягами дело обстоит иначе. Они готовы всегда и в любой момент могут отправиться в путь. Они знают, что им необходимо и без чего можно обойтись, собираются за пару часов, скажут «будь здоров» и исчезают.
Илмар принадлежал к этим последним. Он был моряк, а моряк должен уметь все свои пожитки сложить в кису и морской чемодан. Что не влезает, то обуза. Будет корабль погибать — кто станет спасать твое добро? Захочет матрос сбежать в чужом порту — кто будет таскать за ним узлы? Поэтому в новейшие времена на кораблях выходят из употребления даже красивые водонепроницаемые моряцкие ящики, настоящие сундуки с приданым мореплавателей, наполнявшиеся за долгие плавания всевозможными диковинами из дальних стран. Они стали принадлежностью отошедшей в прошлое романтики, как парусные суда, пираты и легенды старых моряков. Строго соблюдается только Нептунов обряд крещения на экваторе да еще, пожалуй, татуировка — но как долго они удержатся? Даже теперь кое-кто из молодых моряков проходит впервые мимо мыса Кулена на севере Дании «без вензелей», потому что племя седых морских волков, заботившихся о сбережении старых традиций, начало вымирать, и вы все чаще встретите матроса, чью руку с внешней стороны уже не украшает зеленый или синий якорь. Наступают новые времена, приходят новые моды, то, что некогда почиталось украшением, теперь именуют пережитками дикости и считают дурным вкусом. Кто знает, кто прав… Но поглядели бы вы на старого боцмана с «Андромеды», эту живую картинную галерею! Да было ли у него на теле неизрисованное место! Корабли с пузатыми парусами, ангелы с распростертыми крыльями, флаги всех стран, якори, штурвалы, пальмы, змеи, русалки и женщины, звезды и полумесяц, сердце, крест и якорь, и разные латинские выражения — все, что было прекрасного и удивительного на этом свете, вы могли увидеть на его теле. Половину его тела татуировали в Европе, а над другой половиной трудились корифеи этого искусства — малайцы. Даже пальцы на ногах не были забыты, а на спине можно было увидеть полосатого кота, хватающего лапой мышь — оба были изображены в натуральную величину; гонимая страхом мышка бежала по спине вниз и находила убежище в интимном месте, которое называть не принято, снаружи торчал только хвостик. Это были старые времена, дикость и дурной вкус. Теперь люди нашли другие места для раскрашивания: ресницы, брови, губы, родинки на щеке, добрались даже до волос. Потому что теперь это не дикость, а окультуривание красоты. И ногти они лакируют, и едят искусственными зубами. Быть может, в будущем придет мода на искусственные желудки — золотые или резиновые. Человек во всем жаждет подправить природу, потому что природа тоже в чем-то примитивна и дика. Вы еще увидите — когда-нибудь у нас будет синее или зеленое солнце, не будут же нам вечно мозолить глаза его желтые лучи.
Так думал Илмар Крисон, упаковывая свои вещи. В его положении это были, конечно, не самые уместные мысли — но разве это его заботило? Исполнить тягостный долг ему предстояло завтра вечером, судьба его была в опасности. А он думал о ерунде. Так было легче, как-то забывалось страшное. В своей безрассудной игре он подошел к самому краю бездны и, чтобы не кружилась голова, озирался по сторонам. Ветер, цветы, золотое лето и пустота в душе, скорая гибель или долгая каторга. Но чего ради?
