Как-то в Чешуях появился Петер Менгелис. У него заболела заушницей купленная недавно корова. Бедная скотина так мучилась, что жалко было смотреть. Петер испробовал все средства: и шею прощипывал, и соленое питье давал — ничего не помогало. Тогда он попросил старую Клявиене, которая славилась умением заговаривать, поехать с ним и посмотреть корову. Клявиене не впервые приглашали к больной скотине. Она умела даже у людей заговаривать рожу. Попросив Лидию, чтобы та пришла в обед подоить ее коров, она накинула на голову большой платок и уехала с Петером.
Оскар свивал в своем дворе новый трос, так как старый уже совсем изорвался. Когда зять, проезжая мимо его дома, придержал лошадь, Оскар вышел к воротам поговорить с ним. Узнав, за какой надобностью едет в Гнилуши мать, он рассмеялся:
— Ты, видно, Петер, никак не можешь расстаться с суевериями. Я думал, что с отъездом Теодора ты эти глупости оставил.
— Это ты напрасно, — ответил Петер. — Твоя мать многим помогла, где уж ни один врач не хотел браться. Особенно ей везет на скотину. Помнишь, у Крауклиса совсем пропадал бык, не мог ни есть, ни пить, а она вот подняла на ноги. Есть такие слова, которые помогают.
— Не верю я ни в какие слова, — усмехнулся Оскар.
— Мало ли во что ты не веришь, — ввязалась Клявиене, задетая за живое словами сына. — У тебя давно надо было бы поводить по дому медведя, может, тогда наступил бы в нем порядок и согласие. Да разве тебе втолкуешь!
— Что это я хотел тебе сказать… — вспоминал Петер. — Да, ты вот завел речь про Теодора… Он ведь позавчера приехал. Остановился у Румбайниса. Что ни говори, а я такому праведнику не отказал бы в крове. Разве он причинил кому-нибудь зло?
— Как сказать, — лицо Оскара сразу приняло серьезное выражение. — Тебе-то уж меньше всех надо радоваться его приезду. Хорошенько присмотрись, как бы и по твоему дому не пришлось поводить медведя.
— А что такое? — удивленно спросил Петер. Слухи о связи Теодора с его женой в свое время достигли и его ушей, но это было давно, к тому же он не обращал внимания на людские пересуды, будучи уверенным, что гнилушане завидовали ему, потому что Теодор всегда и останавливался и устраивал собрания у Менгелисов.
Оскар пожал плечами и вернулся во двор. Весь день его грызла тайная тревога. С какими намерениями прибыл провозвестник судного дня? Будет ли он по-прежнему заниматься проповедями или у него другие цели?
Недавней бурей выбросило много разного мусора и дров. Взяв грабли, Оскар вышел на берег и нагреб две большие кучи водорослей для удобрения огорода. Кроме того, ему удалось собрать с воз дров. В это время по пляжу проходил брат Теодор и, увидя Оскара, сразу направился к нему.
— Бог помочь! — еще издали крикнул он, с нескрываемым удовольствием ожидая, какое впечатление произведет на Оскара его внезапное появление.
Оскар вздрогнул, бросил на Теодора быстрый неуверенный взгляд и, продолжая работать, тихо ответил на приветствие. Но грабли скребли по голому песку в одном и том же месте: мысли Оскара были заняты другим.
Теодор усмехнулся:
— Ты, я вижу, здорово налегаешь на работу…
— Да, с неба нам ничего не валится, — проворчал в ответ Оскар.
— Ну да, ну да, кто сам себе помогает, того и бог не забывает.
И Теодор размеренным шагом направился к другим рыбакам, работающим на пляже. Смело, почти вызывающе сновал он среди них, нарочно стараясь попадаться на глаза Оскару. Теперь Теодор за себя не боялся: никому, кроме Оскара, не придет в голову препятствовать его деятельности, а Оскар… тот сейчас и пикнуть не посмеет. Как приятно чувствовать себя в безопасности! Он все больше смелел и уже открыто заводил на улице разговоры с пожилыми женщинами, заглянул даже и в лавку, где всегда толклось много народу, и посетовал на тот вред, который наносит семейной жизни рыбаков «Вилла Фреди».
— Я вижу, что во время моего отсутствия все пошло вспять. Пьянство и блуд, ненависть и зависть, подобно плевелам, пустили среди вас глубокие корни. Будет нелегко их выполоть, но я надеюсь, что господь мне поможет.
Он продавал сектантские брошюры, листки с псалмами и отпечатанные проповеди, призывающие к доброхотным пожертвованиям, а заодно разузнавал, где можно устроить сектантское собрание. Ему ответили, что самое большое помещение — это в кооперативе, но там едва ли разрешат. Вот у Клявов можно, если Оскар не отговорит свою мать.
— А, Оскар, — улыбнулся проповедник. — Ну, с ним-то мы наверняка столкуемся, мы же близкие друзья.
Выйдя из лавки, проповедник попросил показать ему дорогу к дому Оскара и направился туда. Анита в это время развешивала во дворе выстиранное белье.
— Здравствуйте, уважаемая госпожа Клява! — сказал проповедник, остановившись у ворот. — Скажите, пожалуйста, дома ваш супруг?
— Да, дома, — ответила Анита, узнав Теодора. Вспомнив о его отношениях с Оскаром, она удивилась приходу проповедника. — Позвать его?
— Будьте так любезны…
Теодор открыл калитку, но дальше не пошел, опасаясь собаки. Скоро показался и сам Оскар.
— Что вам угодно? — спросил он, еле сдерживая гнев.
— Да вот, дружок, зашел по пути, захотелось взглянуть, как ты живешь в своем доме. Ничего, довольно прилично устроился. Всегда как-то приятно видеть молодые, счастливые семьи. Когда между супругами согласие и доверие, то и господь не отказывает им благословении.
Его улыбающийся взгляд перебегал с Оскара на Аниту… Она отвернулась и снова стала развешивать белье. Оскар, плотно сжав губы, смотрел в землю.
— Это твой сынишка? — продолжал Теодор, заметив Эдзита.
— Мой.
— Ну что за ангелочек! Прекрасное, уютное гнездышко, мир и благодать в каждом уголке!.. Ты должен быть хорошим семьянином… Мне что-то захотелось пить, принес бы ты воды, Оскар.
Почти полчаса проторчал Теодор во дворе у Оскара, не переставая болтать с самым развязным видом. Наконец он как бы невзначай обронил о своем намерении устроить собрание у Клявов. Оскар, конечно, не откажется замолвить перед отцом словечко, чтобы тот согласился на это.
— Не сможешь ли ты поговорить с ним сейчас? Я бы тогда сегодня же расклеил объявления…
— Вечером, — ответил Оскар. — Сейчас там никого нет дома.
— Благодарю. Я ведь знал, что ты по своей доброте мне поможешь.
Наговорившись вдоволь, Теодор наконец собрался уходить.
— Извини, что ухожу так скоро, сегодня у меня больше нет времени задерживаться. Но я еще зайду к тебе как-нибудь. Ты придешь на собрание?
— Неизвестно, удастся ли…
— Приходи, пожалуйста. Ты здесь один из достойнейших, тебе надо показывать пример соседям. И супруга, наверно, тоже придет?
С елейной улыбкой Теодор смотрел на молодую женщину.
Как только ушел проповедник, Анита с удивленным видом повернулась к Оскару:
— Оскар, что это такое? Почему ты сразу не показал ему на ворота? С каких это пор он попал в твои друзья?
— Друг… — грустно улыбнулся Оскар. — Ну, чего же ты хочешь, чтобы я с каждым проходимцем ругался?
— Не понимаю, как ты можешь терпеть этого человека.
Оскар что-то пробормотал и ушел в сарай.
Не одна Анита удивлялась терпению Оскара. Он, которого все знали как самого яростного противника Теодора, теперь позволял ему говорить и делать все, что тому заблагорассудится. Действительно, чудеса творились на белом свете, если самые закаленные люди могли преобразиться до
