– Так, ребята, – начал Чубаров, привычно запустил пальцы в волосы, но вдруг передумал, внимательно посмотрел на свои ладони и подошел к самому большому и громоздкому монитору. – Чем богаты, тем и рады. Но даже на этом железе кое-что тебе, моя Умница, могу показать.
Чубаров довольно долго колдовал, устанавливал диск, набирал слова на клавиатуре, чего-то ждал, вопил, что глючит, перезагружался, но вот, наконец…
Да, со стороны она этого не видела, но предположить было можно. Странное скопление многогранников, некая фигура неправильной формы, состоящая из них, медленно плавала посреди экрана, постоянно меняясь, обрастая все новыми выступами, обнаруживая незаполненные пространства и пробелы.
– Это что, астероид? – спросила Катя. – Мы были на астероиде?
– Нет, что ты, Совушка, – вступил Марик и еще крепче прижал папочку к груди. – Скорее всего, это было связано с временными перемещениями, кто-то сказал бы – параллельный мир, а я все же решил придерживаться терминологии моего деда – иная временная поверхность.
– Ничего себе поверхность, – капризно пропела Лисина – мы видим именно пространственное сооружение.
– Ха, сооружение, – махнул рукой Чубаров и вдруг противно хихикнул, – да это просто помойка…
– Помойка?! – на Катю мгновенно нахлынули уже глубоко запрятанные ощущения, – глубокий внутренний голос ЧЯ, его успокаивающие слова и мысли, втягивающий и качающий пол, нежные пульсирующие грани… – Помойка?
– Нет, нет, я не согласен, – протестующе поднял руки Марк, – не помойка, а скорее, – прости, Катенька, но мы действительно пришли к данному выводу – пустующий заброшенный склад. Склад, скажем так, состоящий из интеллектуальных контейнеров. Можно предположить, что их стенки, как стены самых современных зданий, напичканы некими микроустройствами, кабелями, разъемами… Ну, как ты помнишь, могли существовать сооружения на лигокристаллах…
– Это еще что за небыль? – тут же влез внимательный Варакуша.
– Небыль, небыль… Вас выкинуло в мир без лигокристаллов, ребята, уж не обессудьте. Так без них и живем. Силиконовая долина, понимаете ли, всего-то там какие-то ГигоГерцы, наше отставание в области микроэлектроники… Но все равно свое, со своей земли, своего единого времени. И все мы, люди небогатые, выколачиваем из данного природой свои терабайты, – Чубаров бормотал малопонятно и как-то униженно, а на мониторе все шла и шла игра, в которую невозможно было поверить.
– Кто-то – некие неясные силы, как предположил Марик – некая сверхцивилизация – создает для своих нужд такой гигантский склад, напичкав стенки контейнеров своей непостижимой техникой. Вот они возникают и наращиваются – кубик на кубик, параллелепипед на параллелепипед, дальше пошло умножение граней, смещение, разъединение… Что уж они там хранили – кто их знает. И создалось такое впечатление, что хозяевам в какой-то момент стало не до склада. Они забыли о нем, возможно, начали готовить к консервации. И гранники, предоставленные сами себе, обрели своеобразный разум. Дальше мы знаем – их потянуло к выпуклости, природным формам, да и вообще – к неприсущим им возможностям… Они нашли проход в тот наш мир, в который Катя хотела и хочет вернуться, подкинули лигокристаллы – это их часть, их порождение – и мир стал им подвластен. Развлекайся, бери, чего хочешь. Но что-то угнетало их, тянуло к иным возможностям, к иным формам. Не исключено, что это и была попытка консервации. И достаточно было одной вспышки, одной фразы, придуманной Мариком и брошенной Совой – и они превратились в шар.
На мониторе многогранники, бесконечно перемещаясь, сталкиваясь, делясь и выстраиваясь в ребристую фигуру, приближающуюся по форме к шару, все мучались и мучались, все делились и делись, но никак не могли достичь задуманного.
– Нет, – медленно произнесла Катя, – они был не склад… Какой там склад! Они… он… В пределе стремиться – вот что им было нужно. Так может только живое.
А многогранник все делился и делился, все пыжился и пыжился, все множился и вертелся на экране. И в какой-то момент, словно взорвавшись изнутри, вспух, раздулся и… обратился в шар. Больше ничего не происходило. Шар удалялся, уменьшался в размерах, уплывал вглубь экрана и постепенно исчез совсем.
Темноволосая женщина с блестящими глазами опять заглянула в комнату:
– Яким, ты опять игрушку поставил? Они же заниматься пришли, не дай Бог увидит завуч. Яким, ты опять… – в голосе слышалось застаревшее раздражение и усталость.
Дверь широко открылась, и Катя рассмотрела, наконец, табличку на ней – «Компьютерный класс. Чубаров Яким Юрьевич».
– Мой друг ЧЯ, – громко сказала Сова, не обращая внимания на ворчание женщины. – Он мог бы и не советовать им становиться шаром. Он мог бы тихо сидеть и… качать меня.
– Ничего бы у него не вышло, – ответил Чубаров, – некуда ему было деться. Мы… мы говорили с ним об этом.
– Так он исчез, вместе с Шаром?
– Как сказать, – усмехнулся Яком Чубаров и дернул себя за клок волос, – может и не весь…
Марк открыл свою папочку, достал фотографию деда с бабкой, и дал Кате прочесть надпись на обороте:
«Переходы открыты. Многообразие ситуаций и событий зовут. Я побыл здесь – уйду к другим. У меня много дел. Мои враги преследуют и высылают свои каверзы.
Запомни, внук – всегда нужно припасти хоть каплю нового, всегда стоит ползти по своей Кривой».
– Пойдем домой, Сова. Ты устала – а там уже нормальный чай, – твердо сказал Марик и, сдвинув брови, посмотрел на Чубарова.
Эпилог
Дед Сергей сидел в том самом кресле, только подлокотники его были уже совершенно нормальными – округлыми, из перетекающих друг в друга полированных планок. Сова, еще глядя на ту фотографию уверила себя, что Марик похож на деда. Да и сейчас она это сказала бы. Но на самом деле расплывчатый, картофелеобразный нос Сергея Леонидыча мало напоминал мариков пряменький, классический. И рыже-седая борода с взлохмаченной шевелюрой, перехваченной на затылке красной повязкой, – тоже никак… Даже сами глубоко посаженные глаза. Но выражение их моментами, когда они вдруг словно не видели ничего вокруг, а приглядывались к неведомому, происходящему внутри, очень напоминало ей Строгого Юношу. Еще она заметила, что когда дед Сергей поднялся, чтобы идти на кухню, то точно также, как и Марик, одернул нижний край свитера – придерживая его не пальцами, а ребром ладони. Эта была какая-то наживная похожесть – так собака бывает похожей на своего хозяина.
Сергей Леонидыч бросил возиться с заварным чайником, заботливо укрыл его полотенцем и устроился на табуретке с заметным желанием начать разговор. На кухне стоял тот самый буфет с гранеными стеклами, разбитыми чашками на верхней полке и с той же маленькой фотографией, прислоненной к полуразбитому молочнику, украшенному веточкой сирени.
Сергей Леонидыч наливал заварку, высоко держа чайник. Заварка растекалась по кипятку темно- бронзовым шлейфом и гладко расходилась по сторонам, плавно вливаясь в белое пространство фарфора и кипятка.
Сова сначала долго смотрела на текучие преобразования струи, потом подняла голову на деда Сергея и произнесла:
– Они выбросили вас с фотографии.
– Да, не любя-я-ят они меня, – протянул дед. – Вернее нет у них такого понятия. Уничтожили б, если в руки им дался. Но я их – во как держу! – и он сжал огромный кулак.
– Гранников? – переспросила Катя.
– Каких там, детка, гранников! Тут вмешались куда покрепче силы. Совсем иная цивилизация. Какие там пирамидки да обелиски! Когда-нибудь обязательно расскажу… Да сложное это знание, может, лучше и не касаться его…
Катя глотнула крепкий, слегка вяжущий чай и куснула бледно розовую пастилу. Вкус ее был чуть-чуть не такой, как там… как в той…
– Так Сергей Леонидович, как же вы нас все-таки вытащили?
