– А кто им позволит? – вмешался Нагатин. – Это только земноводным пристало клешнями размахивать, а летчик схлопочет пару раз по кочану и уже не пилот. Травму может заработать, да мало ли что. Физкультура, гири, гантели. Самое большее – волейбол. А кто вздумает фордыбачиться и непорядки нарушать, тому мозги живо вправлю, без всяких единоборств.
– …Боевой вправо… Перестроиться вправо.
– Понял.
– Выполняем полупетлю вправо по команде. Готов?
– Так точно, готов.
– Полупетля вправо. Начали… Р-раз!.. Приготовиться к перевороту. На месте?
– Стою на месте.
– Переворот влево… Начали!.. Обороты девяносто… Петля… еще петля…
– Сколько лет полковнику? – спросила Аня.
– Сорок два. Опытнейший пилот, военный летчик-снайпер – это высшая классная квалификация.
– Сколько еще будет летать?
– Если повезет – до сорока пяти протянет.
– …Горка… Разворот… Р-раз!.. Крен вправо…
Нагатин неожиданно взъярился на кого-то:
– Тридцать шестой, какого рожна на полосе корячишься?! Раздолбай! Рули на стоянку! Да не топчись ты, вражина, у меня шестнадцатый светофора ждет, освобождай рулежку!
– А что потом? – выспрашивала Аня. – Сорок пять – совсем молодой мужчина останется не у дел?
– …Тормоза… р-раз!.. Переход на второй…
– Можно толкнуться в гражданскую авиацию.
– В ГА, наверно, намного легче.
– …Заход… Разворот влево…
– Не скажите. У командира воздушного судна свои трудности. В истребителе мы в ответе только за себя, ну, может, за ученика, если в спарке, а КВС отвечает за сотни жизней. Опять же работа с экипажем, к чему мы, одиночки, не приучены. Не буду строить из себя психолога, пока пытаюсь теоретически влезть в шкуру КВС, да еще беседовал кое с кем из гражданских летунов. У них большая нервная нагрузка. Говорят, человек ко всему привыкает, но для пилота лайнера привычная успокоительная обстановка в полете таит в себе опасность. Нельзя расслабляться и отвлекаться, по этой причине в истории воздухоплавания случалось немало катастроф.
– Вам лучше знать. Я всего лишь обыватель, далекий от авиации. Думаю о Матвее, хочу понять его жизнь, чувства, к чему он стремится, в чем нуждается и что ждет его впереди. Вот вы, Валера, как представляете свое будущее?
– То есть когда воткну штык в землю? Запретный удар, Анечка, стараюсь об этом не думать. Буду летать до последнего.
– Понимаю, гвардия умирает, но не сдается.
– Куда денусь? Направлю стопы в ГА, хотя, будь моя воля, «свисток» свой на пассажирскую тушку или «баклажан» ни за какие блага не променял бы.
– Вы обещали показать мне воздушный бой. Вы заранее обговариваете, кто будет целью, а кто ловцом?
– Вы имеете в виду ролевой учебный воздушный бой, когда заранее известно, кто выступит в качестве цели, а кто в роли истребителя. Да, все действия – заходы, атаки и выходы – заранее обговариваются. Но есть более сложный, непредсказуемый маневренный воздушный бой или групповые бои. К таким допускаются только опытные летчики во время учений на специальных базах, полигонах. В «настоящих» боях выявляется умение, мастерство летчика и возможности его машины. У нас в полку немало закаленных, подготовленных бойцов, Матвей один из них.
– Как вы скромны, Валера…
Пока они беседовали, летчики закончили комплекс пилотажа и повернули боевые машины к аэродрому.
– Пошлепали домой, – сказал Горовой своему ведомому в эфире.
Скоро полковник доложил о входе в глиссаду. РП дал снижение до высоты установленного минимума.
И вдруг скороговоркой голос Матвея:
– Двадцать шестой. Отказ правого двигателя.
Аня ничего не успела сообразить. Она увидела, как один из истребителей накренился и, описав дугу, пошел в противоположную сторону.
– Двадцать шестой, доложите обстановку. – Нагатин заволновался.
– Кренение вправо… Пытаюсь парировать крен… Увеличивается… Отказ системы управления!
– Двадцать шестой, катапультируйся! – гаркнул Нагатин.
Самолет Горового с уже выпущенными шасси пронесся над ВПП и снова ушел в набор.
У Ани в голове затрещало, как в наушниках. Она впала в мучительное, надрывающее душу оцепенение, когда хочешь двинуться, крикнуть – и не можешь, слышала обрывки фраз, резкие команды:
– Иртеньев, за борт! Приказываю! Машину не спасешь! Подумай хотя бы о брате, черт тебя возьми!
Богданов бессознательно впился железными пальцами Ане в плечи.
Все свершилось молниеносно. Звук самолета оборвался. За аэродромом вcполыхнул огненный столб, клубящиеся черные облака поползли в небо, и лишь затем окрестности облетел странно приглушенный звук взрыва.
На КДП наступила смертная тишина, но через несколько секунд эфир сотряс голос Горового:
– Вижу купол! Его сносит в сторону леса. Самолет вошел на пустыре – на траверзе дальнего привода.
Надо отдать должное Нагатину: поисково-спасательная и медицинская службы были мобилизованы в считаные минуты.
– Он жив? Не молчите же, Валера! – Аня на бегу хватала за руку Богданова, позабыв о всяких приличиях.
– Будем надеяться, – осторожно отвечал Богданов, – у МиГов лучшие в мире средства спасения, хотя любое катапультирование небезопасно для летчика. Главное – быстрее его найти, мороз нынче кусачий.
Богданов посадил Аню в машину. Уазик погнал с аэродрома и скоро запрыгал по пористому насту пустыря. Впереди темнел глухой, труднопроходимый лес. Запорошенные снегом чащобы протянулись на многие километры; к счастью, полковник Горовой сообщил координаты приземления парашюта. Спасатели уже прочесывали лес, воздух дробился звуком мотора вертушки.
– От меня ни на шаг, заблудитесь, – предупредил Богданов.
С развесистых лап елей шлепались на людей рассыпчатые снежные шапки. Аня увязла по колено, снег набился в сапоги. Проплутав в зарослях минут пятнадцать, она поняла, что в одиночку ни за что не выбралась бы из леса. Невозможно сохранить ориентировку среди холодного величия исполинских деревьев. Равнодушный, как любая стихия, лесной массив мог поглотить бесследно каждого, вторгшегося в его владения. На Аню накатывал страх, жестоко хватал за горло, когда она вглядывалась в нескончаемую череду стволов – прямых, как мачты, и причудливо изогнутых – в просветах между ними мерцало искорками снежного покрова белое безмолвие.
Аня заплакала:
– А вдруг его не найдут? Здесь десятки километров чащоб, стужа, он хотя бы тепло одет?
– Если он в сознании, то даст о себе знать, – успокаивал, как мог, Богданов. – У него с собой НАЗ – носимый аварийный запас, – в нем радиостанция и комплект сигнальных средств. Матвей парень крепкий, я уверен, что он справится.
Прогноз подполковника оправдался. Матвея нашли сравнительно быстро. Состояние его было удовлетворительным, если не считать того, что он подвернул ногу и не мог ставить ступню на землю. При катапультировании с него сорвало ботинок («Тыщу раз говорил – шнурки как следует затягивай!» – разорался по этому поводу Нагатин), парашют запутался в ветвях высоченного дерева, и летчик повис на
