ведьма велела. Она сказала, что человек сначала болеть будет, потом умрет.
— Ну вот видишь! — ответила я. — Ты не виновата! Когда это было?
— В прошлые выходные.
— Ну вот, времени прошло немного. Да Ира не болела. Я в этом уверена! Сейчас уже ничего не изменишь, но ты вот что, иди в церковь и проси прощения. И никому об этом не говори! Никому! Никогда! И я буду молчать.
Я видела, что она начинает успокаиваться, мы поговорили еще о том о сем, потом я попрощалась и отправилась домой. На душе у меня было тяжело.
Войдя в квартиру, я все продолжала думать о Лизе и Ире. Мамы дома не было. Выпив чаю, я зашла в гостиную и села на диван. Я думала о Лизе и о том, как она мучается и боится божьего наказания. А ведь я совершаю грех более тяжкий, если рассматривать мою любовь с позиций церкви. Я люблю самую настоящую нечисть, всей душой отдалась воплощению дьявола. Я осознала, что меня это мучает. Я даже захотела пойти в Крутицкое подворье к батюшке. Но что бы я сказала на исповеди? И снова я столкнулась все с той же проблемой — невозможностью хоть кому-то полностью довериться и этим облегчить свою душу. У вампиров есть свой монастырь и отец Грегори. Кому же могу довериться я? Одновременно с этими мыслями во мне жила уверенность, что такая любовь, как у нас с Грегом, не может быть греховной. Ну и пусть он вампир! Он же хочет стать человеком! А значит, наше дело — светлое.
В институте ребята обсуждали, что нужно всей группой пойти на похороны. Они должны были состояться завтра. Но это оказалось выше моих сил. Когда Даша спросила, пойдем ли мы с Димой, я отказалась. Она поняла меня и не настаивала. На следующий день всю нашу группу отпустили с занятий. Я осталась дома. Дима, насколько я знаю, тоже не поехал на кладбище.
Я проснулась рано. Объяснила маме, почему сегодня отменили занятия, сказала, что не могу поехать на кладбище.
— Ты ужасно выглядишь последнее время, — беспокоилась мама. — Может, тебе стоит уехать куда- нибудь на майские праздники? Хочешь в деревню?
Но мне совершенно не хотелось ехать к бабушке, отвечать там на всевозможные вопросы. По правде говоря, мне хотелось лишь одного — забиться в какой-нибудь угол, где никого не будет. Я жаждала одиночества.
— А где сейчас Грег? — осторожно поинтересовалась мама.
— Все еще в Лондоне, — не задумываясь, ответила я. — Но должен скоро приехать в Москву.
Мне было тяжело обсуждать с мамой мою личную жизнь. Приходилось постоянно лгать, а я от этого безумно устала и просто боялась, что сорвусь в один прекрасный момент и наговорю лишнего. Мама взглянула на мое погрустневшее лицо, но промолчала.
Я вздохнула с облегчением, когда она ушла на работу. Поставила в музыкальный центр первый же попавшийся под руку диск и легла на диван, свернувшись комочком.
слушала я и, не отрываясь, смотрела на картину, где мы были изображены с Грегом, я как воплощение Света, он — воплощение Тьмы. Его бледный профиль притягивал меня, и в душе я молила Грега быстрее вернуться. Мне было настолько плохо, что впервые в жизни захотелось умереть. Слезы обожгли глаза, я зажмурилась.
И в этот момент кто-то коснулся моих волос.
— Грег! — вскрикнула я, улыбнувшись.
Я, замирая, близко-близко увидела его бледное прекрасное лицо, прозрачные голубые глаза, милую улыбку, я обхватила его за шею, притянула к себе и зашептала:
— Как долго тебя не было! Тут столько всего произошло! Я чуть с ума не сошла!
Не выдержав, расплакалась, уткнувшись ему в плечо. Он утешал меня, гладил по голове, целовал мои мокрые глаза. А я все говорила и говорила. Я рассказала про нападение Арно и Атанаса, про гибель Иры, про записку, где Атанас писал, что единственно верный для нас путь — превращение меня в вампира. Грег слушал молча. Я увидела складку, залегшую между его бровей, сжатые губы, потемневшие, наполненные страданием глаза.
— А тебя все не было! Я не могу так больше! Я не могу без тебя!
— Прости, любимая, — прошептал он. — Ты знаешь, чем я занимался. Но я не почувствовал грозящей тебе опасности, словно стоял какой-то блок.
— Атанас?
— Может быть, — прошептал он. — Только не бойся и никогда не снимай кулон.
— Он всегда со мной, — заверила я. — Как Рената?
— Она не выходит, — грустно ответил Грег. — Я привез все картины, они сейчас в ее квартире. Но Ренаты нет. Это сводит меня с ума! Я подумал, может, ты мне поможешь, — неожиданно добавил Грег.
— Я сделаю все! Только что я могу?
— Я не уверен. — Он опустил голову. — Но если ты ее позовешь, может, тебя она послушается и вернется в реальность.
— Почему бы не попробовать? Хотя зачем ей выходить ради меня? Но попытаться стоит!
Во дворе стоял мотоцикл.
— Dodge Tomahawk V10, — кивнул на него Грег. — Скорость 400 километров в час.
Мотоцикл выглядел впечатляюще. Массивный серебристый корпус, колеса словно сдвоенные, на руле висели две каски. Грег протянул мне одну. Я забралась на сиденье и крепко обхватила его за талию. Мы неспешно выехали со двора, но, когда оказались на Ворон-цовской, Грег мгновенно увеличил скорость. У меня все замелькало перед глазами, и я зажмурилась.
Мне показалось, что мы не доехали, а долетели до места. Грег завернул во двор и остановил мотоцикл.
— Ну как? — спросил он, помогая мне сойти.
— Жива, — улыбнулась я.
В квартире Ренаты меня охватило волнение. Скинув куртку, прошла за Грегом в студию. Он показал на расставленные вдоль стен картины.
— Вот тут все! — сообщил он.
Одна из картин сразу привлекла мое внимание.
— Не могу понять, что Рената хотела этим сказать, — услышала я голос Грега, но даже не обернулась, поглощенная увиденным.
На полотне были изображены мы с Грегом и все та же лазоревая бабочка. Как и на других полотнах, я стояла на светлой половине, смотрела на белый прямоугольный каменный гроб, который находился на темной стороне. Темнота превращалась в синее ночное небо с крохотными искорками звезд.
«По крайней мере, уже не такая кромешная тьма, — отметила я, глядя на яркие звездочки. — Да и небо не черно-фиолетовое, как на первой картине, а с более светлым синим отливом».
Гроб был приоткрыт, внутри лежал Грег. Казалось, что он отдыхает и смотрит на звезды. Лазоревая бабочка словно зависла над крышкой. Светящийся голубоватый след тянулся к ней от моей раскрытой ладони, будто бабочка перенесла на темную сторону частичку света.
— Странная картина, — заметила я. — И почему ты в гробу?
— Не знаю, — пожал плечами Грег. — Тебе не кажется, что это место чем-то напоминает монастырь
