Оказалось, что после превращения вампир, ставший человеком, переносится в то время и тот самый миг, когда все произошло. Грег покончил с собой из-за несчастной любви в возрасте 18 лет. Это случилось в 1923 году в Москве. Мы точно знали, что как только выполним все условия и Грегу удастся стать человеком, он в тот же миг окажется в мае 23-го года, в том разрушенном доме, где повесился. Это знание ошеломило нас. Получалось, что после обратного превращения мы расстанемся навсегда, и трудно представить, что могло бы соединить нас через века. До превращения Грег писал стихи, но, став вампиром, мгновенно утратил свой дар. Он вновь и вновь пытался сочинять, но это были жалкие потуги бесталанного существа. Я несколько раз оказывалась свидетелем его мучений, пыталась хоть как-то помочь, уверяла, что когда он станет человеком, его дар непременно вернется. Грег тоже на это надеялся. Он уже давно начал интересоваться вампирской поэзией, тема была популярна и в прошлые века, многие авторы сочиняли стихи о вампирах. Но Грега заинтересовал лишь один — некий Рубиан Гарц, о котором практически не сохранилось сведений. В предисловии к его единственному сборнику говорилось, что Гарц в возрасте 18 лет повесился из-за несчастной любви, но его вовремя вынули из петли. Однако юный поэт помешался и вообразил себя вампиром. С тех пор его стихи приобрели вполне определенное направление. Грег считал, что Гарц действительно стал вампиром, но его дар не пропал. И конечно, любимый хотел отыскать его, чтобы все выяснить.
Все точки над «i» расставил Атанас. Будучи категорически против того, чтобы Грег прошел обратное превращение, он, как мог, мешал нам и даже несколько раз пытался сделать из меня вампира, думая, что это единственно правильный выход из ситуации. Но мы твердо решили, что путь у нас один, и сворачивать с него не собирались. Тогда Атанас привел последний довод. Оказалось, что Рубиан Гарц на самом деле существовал, мало того, они с Грегом из одного рода и поэт действительно стал вампиром. Ему удалось пройти обратное превращение, именно после этого он начал писать стихи. Кроме стихов, он написал роман о том, что с ним произошло. Это произведение никогда не издавалось, но рукопись оказалась в руках Атанаса и он сделал единственный экземпляр книги. И когда аргументов у него не осталось, он предъявил нам этот экземпляр. Помню, как лихорадочно мы читали текст, все еще до конца не веря в правду.
«Процесс ускорялся. Это было болезненно.
И когда весь этот многовековой лед растаял, я j почувствовал, как обретаю обычную человеческую плоть. Я глубоко вздохнул, счастье обретения и узнавания распирало меня, хотелось кричать, петь, хохотать. Я раскрыл глаза, желая немедленно разделить это счастье с моей любимой Эльзой, и вздрогнул. Я стоял в полутемном сарае, в моих руках была веревка со скользяще петлей на конце. Я отбросил ее в сторону и распахнул дверь. Да, это был наш убогий двор, я видел копошащихся кур, висящие на веревке холщовые, зашитые во многих местах рубахи, постиранные моей матерью, кучу досок в углу с лежащим рядом рубанком и молотком, ящичек с гвоздями.
— Эльза! — с отчаянием позвал я, уже понимая, что моя любимая осталась в 20-х годах XX века.
Вернее, она еще даже не родилась, ведь после превращения я вновь оказался в своем времени, а это был XVI век, я вернулся в тот самый миг, когда решил покончить с собой и уже сделал петлю.
Я опустился возле двери в сарай, с трудом удерживаясь от рыданий. Разве я знал, что все произойдет именно так? В тексте поверья об этом не было написано ни слова. Однако я вернулся в свое время. Но как я смогу жить без Эльзы?! Как?!»
Осознав, что все произойдет именно так и никак иначе, мы оцепенели. Я смотрела на Грета, он на меня, в его глазах застыло отчаяние.
Гарц не знал, что перенесется в свое время. Мы теперь знали. Принять какое-то решение казалось невозможным. При одной мысли, что мы расстанемся навсегда, сердце начинало ныть от невыносимой боли, и мы просто перестали об этом говорить. Однако я знала, чем для Грега являлась его мечта. Он не раз рассказывал мне о мучительной жизни вампира, о темноте, которая постепенно заполняет его изнутри, делая все более холодным и равнодушным ко всему на свете. Грег боролся с ней, как мог. Я уже говорила, что он давно отказался от человеческой крови, никого не убивал без надобности, пользовался своими сверхспособностями исключительно как средством выживания и никогда не злоупотреблял своей властью над обычными людьми. Полюбив, Грег еще успешнее боролся с Тьмой внутри него. И вот сейчас он должен был принять решение. Вариантов, на мой взгляд, было два: или он выполнял условия поверья и становился человеком, навсегда расставшись со мной, или оставался вампиром и не разлучался со мной. Ничего другого быть не могло, я это четко понимала. Мы не говорили на эту тему вот уже месяц, просто жили вместе, наслаждаясь каждым днем. Я старательно отгоняла мрачные мысли, понимая, что рано или поздно Грег должен что-то решить. Но он тоже пока делал вид, что все прекрасно, не отходил от меня, был нежен и внимателен. И как же я любила его!
— Меня это мучает, — тихо повторил Грег и
повернулся ко мне.
Его бледное прекрасное лицо исказило страдание, глаза словно выцвели и выглядели потухшими, побелевшие губы сжались. Я не ответила, решив дать ему возможность высказаться. Словно по молчаливому уговору мы не касались этой темы. Но, видимо, настало время.
— Знаешь, Ладушка, я ведь решил, что останусь вампиром. При одной мысли, что мы должны разлучиться навеки, все внутри меня умирает. — Он криво усмехнулся и добавил: — Хотя, наверное, дико это слышать от вампира, который по сути — мертвец!
— Ты не мертвец! — возмутилась я и тут же прикусила язык, жалея, что не сдержалась.
Грег приблизился, сел на пол у моих ног, поднял голову и, не мигая, смотрел мне в глаза. Меня затопила нежность, смешанная с болью. Я тоже не могла даже на миг представить, что он навсегда исчезнет из моей жизни и из этого времени. При одной только мысли мне становилось дурно и казалось, что я умираю. Невольные слезы обожгли сомкнувшиеся веки. Я не хотела, чтобы Грег видел, как я плачу. Он всегда так расстраивался, так остро реагировал. К тому же это были первые слезы за весь наш счастливый безоблачный месяц. Я изо всех сил постаралась взять себя в руки, чтобы не показывать, как мне больно. Но ведь он был вампиром и видел меня насквозь, хотела я этого или нет.
Грег придвинулся, обнял мои колени и уткнулся в них лбом. Я машинально начала перебирать его шелковистые волосы. Мои пальцы дрожали.
«Все хорошо, — твердила я про себя, — все хорошо... Из любого положения имеется оптимальный выход. Просто нужно его найти».
— Я люблю тебя, — прошептал он, не отрывая лицо от моих колен.
— Я люблю тебя, — как эхо повторила я, целуя его макушку.
Грег поднял голову, в его глазах затаилась боль. Я склонилась и начала целовать его задрожавшие губы, но он застыл, не отвечая мне ни единым движением.
— Невыносимо! — сказала я, оторвавшись.
— Я постоянно об этом думаю, — прошептал он. — И все больше склоняюсь к мысли, что нам нужно успокоиться и просто жить, ничего не предпринимая. Ты повзрослеешь, потом состаришься, потом...
Я явственно ощутила, как Грег вздрогнул.
— Да, потом я умру, — закончила я за него. — Естественный ход вещей. А тебе вечно будет восемнадцать! И как ты себе представляешь
нашу жизнь, скажем, лет через двадцать?
— Я уже говорил тебе, что для меня время имеет несколько другие величины, — медленно произнес он, — поэтому я давно взял себе за принцип жить «здесь и сейчас» и не заглядывать в будущее.
— Да, знаю, — как можно более спокойно ответила я, — но я подумала о другом. Ведь ты можешь осуществить свою мечту, когда я уже... уйду.
Грег вдруг вскочил. Я с испугом наблюдала, как он сжал руки и замотал головой, застонав сквозь зубы. Казалось, он преодолевает сильнейшую боль. Я тоже вскочила и схватила его за окостеневшие пальцы, стараясь заглянуть в глаза. Но он отбежал к стене и уперся в нее лбом. Я приблизилась, помедлив пару секунд, обняла его сзади, прижавшись щекой к спине.
— Неужели ты не понимаешь, что я уже никогда и никого не смогу полюбить? — глухо проговорил он. — Как ты можешь предполагать, что я после твоей смерти смогу?! Как такая мысль вообще пришла тебе в голову? Пойми, ты моя единственная любовь, навечно! И только это имеет смысл!
Я молча прижалась к нему, в душе зрело решение.
После обеда посмотрели телевизор, лежа в обнимку на диване, о поверье больше не говорили. Потом
