подтягивались со скоростью обозов, их собирали со всей возможной поспешностью…
Решено, повторил он. Послезавтра.
Первые две тысячи гвардии Аркадия Филомена, мятежного правителя конкордийской южной провинции Мра, высадились ночью в порту Петронелла и теперь маршировали на север. Терентий Вендимиан готовился встретить их в городке Миррина неподалёку от границы с кесарской областью. Там уже стояли наготове полторы сотни крестьянских телег, готовые отправиться к Кузне за обусловленной платой…
За стеной путь доместику преградил огромный гончар Илья с чем-то лоснящимся чёрно-красным на руках, и Арий не сразу понял, что это ребенок.
– Вот, глянь… – только и сказал Илья. – Внучку-то… а?
Девочка, сожжённая конкордийским воспламеняющим снарядом, вздрагивала и часто-часто дышала, свистя каждым вдохом. На лице Ильи застыло тупое изумление. И Арий торопливо огляделся, будто искал взглядом того, кто сейчас придёт – и поможет, обязательно поможет.
Но не нашёл.
Глава восьмая
Подобраться удалось на бросок копья, а дальше было совершенно открытое место, вырубка, и Валентий махнул рукой: вперёд! Бросились волками. Их заметили, конечно, но сделать уже ничего не смогли: трое проскочили за ворота до того, как створки захлопнулись, и этим было решено всё. Валентий видел, как у подножия башни стражники вздымают коней. Он вдруг понял, что их много больше, чем есть бойцов у него.
Класс, всё решал класс.
Стоящих у ворот изрубили в полминуты. Деревенские парни, впервые взявшие в руки меч, а не палку – они умирали с недоумением на лице: что, это уже всерьёз?
Конные не строились, неслись редким роем. Их стрелами выбивали из сёдел, не подпуская вплотную.
Потом кто-то принял команду. Валентий видел, как крутился, горяча коня, воин в красной шапке. К нему стекались. Сорок только конных, определил Валентий, и пеших чуть меньше.
По команде его – моментально выстроился клин. Раз-и-два, раз-и-два – славы разгоняли ход. Лучники, подошва клина, останавливались на миг, выпускали по стреле и занимали своё место. Раз-и-два… раз-два… раз-два… быстрее. Почти бегом. Бегом.
Отряд стражи ещё до соприкосновения с клином как бы подался назад, поджался. Конные натянули сёдельные луки, готовые стрелять залпом.
Сарвил остановился и быстро произнес одно старое знакомое ему слово. Всё, что было из жил животных: шнуры панцирей, шитьё рантов сапог, а главное – тетивы луков, – сократилось лихорадочно. Натянутые луки – лопнули, не выдержав натуги, или бросили стрелы чёрт знает куда…
Выиграна была главная секунда.
Славы ударили в клинки.
Ржанули кони, но их никто не услышал.
Конные, попавшие под прямой удар, грянулись с маху – всадники и лошади одним существом.
Прочие – раздались в стороны, разворачиваясь для сдачи.
Когда они поняли, что так и было задумано, вышло поздно. Две шеренги спиной к спине стояли против них, не помышляя о манёвре бегства. И – несколько человек, будто брызги воды, вылетевшие из-под быстро сведённых ладоней, неслись к основанию башни, уже недостижимые даже для конных. Даже для стрел, ибо ещё не совсем расслабились жилы, к которым обратился чародей…
Валентий проводил их взглядом, не поворачивая головы. Напротив него заворачивал рыжего коня смуглый, без шлема, усатый воин с кривым мечом в опущенной руке. Сейчас он отъедет – и пошлёт коня в прыжок.
Валентий приподнял и чуть занёс влево меч – чтобы защититься от удара чужого клинка и успеть ударить вдогон. И – не попасть под грудь и копыта коня…
Она будто бы шла, ощупывая руками стену и находя неровности там, где взгляд видел лишь сытый блеск мрамора. Эта стена называлась 'течением времени'. Вот-вот она должна была закончиться, и тогда, может быть, начнётся что-то другое…
Саня очнулась. Солнце слепило глаза. Оно наконец нашло прогалину в слоисто-войлочных облаках – и теперь слепило глаза. Солнце было отчаянное. Оно обжигало.
Алексей лежал лицом вниз. Не дотрагиваясь, Саня провела рукой над его правой лопаткой – зубчатый синий рубец от удара степняковской боевой плетью, – потом над поясницей – две белые звезды там, откуда вышли стрелы… Правое предплечье, перевитое толстыми венами – семь косых и поперечных шрамов…
Она беззвучно встала. Ноги казались далёкими. Потерла языком нёбо, пытаясь соскрести налёт. Подошла к окну и сплюнула густую тягучую слизь.
Обезьяны внизу сидели замерев – и все, как одна, смотрели на неё. Она усмехнулась. Потрескавшиеся губы отметили эту усмешку.
Последний день – третий день, со странным значением подумала Саня. Больше мы не выдержим.
