Белый флажок посреди двора уже не дёргался, стоял склонившись.
Оглядываясь на него и явно сгорая от любопытства, племянники понеслись вслед за Зосимой. Они нагнали его около краснокаменного дикой формы строения, где располагались кухня и жильё кухарей, и пошли дальше по обе стороны от старика, что-то ему оживлённо рассказывая. Огромной лапой Зосима потрепал Драгана по плечу…
– Я здесь, генарх, – послышалось сзади.
Авдон, так и не сумевший стать настоящим чародеем, но многие науки узнавший, спускался по винтовой лестнице сверху. Он сильно хромал, но ходил без костыля.
Вандо дождался его.
– Пошли посмотрим, что там за дичь подстрелили мои мальчишки…
Вблизи чёрная крылатая змея выглядела омерзительно. Она валялась, раскинув пергаментные жильчатые крылья и всё ещё подрагивая мягким серым животом. Стрела перебила ей позвоночник. В длину тварь была в две трети сажени, крылья раскидывались на сажень.
– Это же горгонка, или урей… – изумлённо сказал Авдон, криво нависая над чудищем. – Господи, кто бы мог подумать…
– Тебе это знакомо?
– По книгам, генарх, только по книгам. Василиски, грифоны, горгоны… плоды нечестивых трудов Фавста Безумного. Все считали, что с ними покончено.
– Что оно из себя представляет?
– Надо будет посмотреть по книгам. И изучить самою тварь. Ты позволишь мне это сделать?
– Будь осторожен. Да, и ещё: Зосима, мясоруб, хочет показать тебе что-то.
– Тогда, генарх, с твоего позволения я займусь вначале делом Зосимы. Не хотелось бы мне рассердить этого достойного человека.
Авдон поклонился и заковылял всё туда же, к кухне. Вандо проводил его взглядом. Пожалуй, пользы от Авдона мало. Но именно он, Авдон, будучи ещё отроком, заслонил Вандо от залпа целой шеренги лучников – поднял коня на дыбы и заслонил.
Шесть стрел вошло в его тело. И ещё больше – в тело коня. Конь рухнул, придавил всадника да ещё прокатился через него. Никто и помыслить не мог, что отрок выживет…
С другой стороны, истинно сказано: нет такого ремесла: 'хороший человек'. И это, увы, правда. Нужен умелый чародей, очень нужен. Да только где ж его взять?..
Звук рожка – нарочито противный, гвоздём по стеклу – заставил Вандо вздрогнуть. Над воротами поднялся сигнальный флажок: свои. И всё же стражники высыпали из-под крыши и стремительно развернулись шеренгой, готовые и к стрельбе, и к ручной рубке. Ворота медленно отворились.
Полтора десятка всадников намётом въехали во двор. Кесарский флажок плескался на длинной пике. По многим приметам видно было, что в пути всадники не первый день. И даже не первую неделю. Головной соскочил с коня, бросил поводья подбежавшему дворовому. Стремительным шагом направился к Вандо, на ходу снимая с головы шлем с кольчужной маской.
Это был Мечислав Урбасиан.
Алексей пересчитал припасы.
Имелось шесть готовых бомб и 'тесто' ещё для десятка. Если хорошо порыться в доме, наверняка можно будет найти, во что его набить. Из тех же шести – две бомбы были очень мощными, с нитрованным этиленгликолем, залитым в чугунные цилиндры для домкратов, и для наступательного боя малопригодны.
Далее: к 'Марголину' осталось сорок шесть патронов. К 'Шериффу' – шесть; не родных его, а – неизвестно откуда взявшихся; Алексей раскачал тусклые медные пули, отполовинил порох; теперь стрелять из револьвера можно было без прежней опаски.
Да, но… Шесть патронов.
И, конечно, Аникит. 'Боекомплект' которого измеряется лишь сроком жизни владельца.
И это, похоже, всё. Недостаточно против врага, который нападает отовсюду одновременно и никогда не обращается в бегство. Почти никогда.
Но для этого 'почти' нужен бензин. Бензин же остался в машине. Вернее, его там не осталось.
Он покосился на Саню. Саня сидела в углу на старом матрасе, обняв колени. Глаза у неё были закрыты.
А ведь это, пожалуй, конец, подумал он. С удивлением прислушался к этой мысли.
Никакого отзвука. Отзвона. Слова ушли в пустоту.
Или не верю, или отупел.
Что ж, древние славы исповедовали мораль: жизнь – ничто, смерть – всё. Жизнь – это только способ добывания смерти. Он опять посмотрел на Саню.
Не сметь, глухо приказал он себе, хотя и сам не мог бы сказать, чего именно не сметь… Надо было встать и что-то сделать, и поэтому он встал и подошёл к окну.
'Обезьяны' кишели внизу, как муравьи на муравейнике в солнечный день.
Он выбрал взглядом одну, замершую неподвижно, и взял её. Но вместо обычного контакта внезапно
