Он упал навзничь, руки его еще шевелились, ловя воздух, Петер перевернул его лицом вниз, но это ничего не изменило: через минуту Армант умер.
Когда Петер подбежал к павильону, от него остался уже только каркас. Под переплетением стальных арок и нервюр ворочались бульдозеры, заравнивая рукотворный ландшафт. Экскаватор ссыпал в киношный каньон лежавшую в отвалах землю, и на месте каньона уже высился большой бугор.
– Что у вас там зарыто? – спросил Петер руководящего работами капитана.
– Ничего, – сказал капитан и пристально посмотрел на Петера. – Ничего абсолютно. Просто земля рыхлая. Сейчас утопчем. Эй! Утопчите землю!
Саперы взобрались на бугор и принялись сапогами утаптывать его.
– Вот видите, – сказал капитан. – Утаптывается.
– Женщина-техник из киногруппы была здесь? – спросил Петер.
– Нет, – испуганно сказал капитан. – Нет-нет. Никого здесь не было! Никаких женщин!
Он искал Шанура и Брунгильду долго, обошел всю стройку, но никто ничего не видел – или пугался и отворачивался. Потом что-то толкнуло его – Баттен! Это было дурацкое предположение, но ведь ищем же мы иногда только что потерянные очки в бабушкином сундуке, не отпиравшемся сто лет, – конечно, не находим, но если не заглянем в него, будет постоянно мерещиться, что пропажа именно там. Берлога Баттена была отлично замаскирована, и Петер потыкался там, в скалах, в тупики, пока нашел ее.
Лаз в берлогу был занавешен толстым войлоком, и войлоком же был устлан пол. Горела керосиновая лампа, и за столом сидело трое: Менандр, Баттен и женщина – спиной – Брун!.. нет, не Брунгильда, другая, но почему-то знакомая, она обернулась и улыбнулась Петеру пьяной улыбкой, и он узнал ее: это была Лолита Борхен.
– А, Петер, давненько ты у нас не был!
– Петер, проходи, старина!
– Лолита, наливай-ка господину подполковнику коньячку!
– Господин подполковник, позвольте…
– На брудершафт!
– Лолита, не напирай.
– Погодите, – Петер выбрался из-под них троих, как из-под упавшей липкой паутины, – погодите, у вас тут Шанура не было? А Брунгильды?
– Не было, не было!
– А коньячку?
– Ну, господин полковник!..
– Слушай, Петер, – сказал Менандр вполне твердым голосом. – Тут наклевывается выгодное дельце – но нужна чистая кинолента. Там у тебя не остается ничего?
– Остается, – сказал Петер. – Катушек двадцать есть. А что?
– Да вот решили сами фильм снять. Камера у нас есть, свет добудем, а главное – исполнительница застоялась. Точно, Лолита? А представляешь – в этом антураже, в пещере, при свечах – и такая женщина! Да такую ленту и по ту, и по эту сторону каньона с руками оторвут!
– Ладно, – сказал Петер. – Поглядим. А пока давай-ка сюда мои ленты, я с десяток отберу… что?
– Так это… ну… как тебе сказать? В общем, нет их.
– Как это нет? Ты же говорил – здесь, в безопасном месте.
– Так это когда оно было безопасным? Это ж давно… Я их в более безопасное место пристроил.
– Куда? – спросил Петер, холодея, потому что уже догадался – куда.
– Так это… за каньон. Там-то всего безопаснее…
– Понятно, – сказал Петер. Внутри него стремительно разрасталась пустота, которую нужно было немедля чем-то заполнить, пока она не поглотила все. – Понятно…
Он вынул пистолет из кобуры.
– Предатели, – сказал он. – Паскуды. Иуды кромешные. Мразь поганая. Дерьмо. А ну, к стенке!
Менандр и Баттен медленно, как во сне, поднимались на ноги, а Лолита Борхен сползла на пол и сидела, широко открыв рот и, кажется, визжала.
– К стенке, – повторил Петер, показывая пистолетом, куда именно.
– Ты это… Петер… погоди, – сказал Менандр. – Ты не думай, мы поделимся. Мы еще не все получили. Вот динарами… двести тысяч… все можешь взять, нам-то не надо, зачем нам деньги, правда, Баттен? А вот доллары, тридцать тысяч, тоже все забирай. И ее бери, она ничего девка, мягкая, забирай… только этого… твоего… не надо. Не надо, ладно? Ну что ты молчишь?
– Кончил? – спросил Петер. – А ты?
– Кончай волынку, не тяни душу! – взмолился Баттен, и Петер, подняв пистолет на уровень глаз, выстрелил Менандру в голову – в голову, но в последний момент его толкнули под локоть далекие отсюда жена Менандра, и его три дочери, и внуки, уже рожденные и еще нет, – и пуля взбила пылевой фонтанчик у самой макушки Менандра, и он, серый, как войлок, осел на пол; на Баттена Петер только взглянул, и этим взглядом Баттена швырнуло об стену, и так он и остался, повиснув на стене, как плевок; Лолита Борхен ползала в ногах Петера и голосила истошно, пытаясь поцеловать его разбитые итальянские ботинки, Петер брезгливо отстранился и вышел.
