– Да насчёт всего.
– Насчёт всего не получится. Я, видишь ли, замужем.
– Это я заметил. Кстати, ты не допираешь, какого хера твой муженёк нас сюда приволок?
– Ты очень впечатлительный. Тебя возбудить ничего не стоит.
– Он тебя любит.
– Что?
– Он тебя любит и поэтому бесится.
– Он всегда бесится. Когда любит, когда в ящик пялится, когда жрёт. Знаешь, сколько он жрёт? Так что перебесится.
– А ты когда перебесишься?
Лиса набрала воздуху побольше, чтобы достойно ответить, но её сбил с куража Фест. Он похлопал Лису по крупу и сказал:
– Ребята, кончайте лаяться, а то на поминки не успеем…
И они пошли убирать оставшиеся трупы.)
93.
– Товарищ полковник, разрешите выпить в вашем присутствии! – Фест выпрямился и щёлкнул каблуками. Они приволокли все наши рюкзаки, побросанные внизу, и Фест извлёк из своего стальную двухлитровую флягу. Во фляге был ром.
Вот ведь при мне же он производил укладку, при мне! Не было фляги.
Лиса достала из стенного стеклянного шкафчика несколько градуированных мензурок, поставила на стол. Фест разлил.
Я встал, поднял мензурку. И все подняли.
– За нас, ребята, – сказал я. – За самых добрых и самых красивых. И можно не чокаясь.
– Чёрт, – сказала Лиса. – Секунду. Подождите секунду. Я забыла.
Она подбежала к своему РК, порылась, выудила цветастый пластиковый пенал. Из пенала вытряхнула на ладонь две бело-зелёные капсулы, проглотила. Вернулась.
– Их надо натощак, – объяснила Лиса.
– Это что? – спросил Скиф.
– «Стрип-покер», – непонятно объяснила Лиса.
– Они там внутри начинают раздеваться? – ухмыльнулся Фест.
– Это средство для похудения, козлики, – сказала Лиса. – Для вас же стараюсь.
Первым захохотал, вы не поверите, Люба. Люба хохотал раскатистым басом, изредка взвизгивая. За ним, мелко дребезжа, покатился под стулья Фест. Он лежал на спине и дрыгал ногами. Пай смеялся странно: он произносил «Х-ха!» и делал серьёзную морду. Потом снова – «Х-ха! Х-ха!!!» Скиф уткнулся лицом в руки и молча крупно дрожал спиной. Спам ржал во всю глотку, показывая на Лису пальцем и размазывая по испачканной сажей морде чёрные слёзы. И даже Гудвин отдал дань общему веселью…
Та часть Гудвина, которая была представлена публике. А другая, потаённая его часть, перелистывала страницу за страницей память… вернее, не так: снимала с неё слой за слоем… да, снимала слой за слоем, пытаясь добраться до чего-то отменно важного, главного, но пока, увы, ничего не получалось, хотя кто-то главный там, внутри, сказал: ищи! Оно точно есть.
Или, по примеру генерала цитируя бородатый анекдот: ишшы, ишшы, должон быть.
94.
Лиса посмеялась из вежливости. Это, конечно, трудно совместить: Лиса и вежливость, – но вот оказалось, что и такое бывает.
95.
Всё плохое когда-нибудь заканчивается. И начинается чудовищное…
– Значит так, – я раскрыл «портсигар» дока. – Написано, что яд надёжный, безболезненный, действует через полчаса. Угощайтесь.
– Уколы, что ли? – поёжился и поморщился Люба. – Да ну их. Всю жизнь мечтал – подохнуть от укола…
– Нет такой чистой и светлой мысли, которую бы русский человек не смог бы выразить в грязной матерной форме… – вздохнул Фест. – Самая страшная смерть – от укола в жопу. Вот такой иголкой. Меня эта картина преследовала с детства…
– Ребята, – сказал я. – В сущности, у нас выбор одного из двух: либо разделиться на команды, либо один на один, по жребию. Третьего я не нахожу.
– А чего? – сказал Спам. – Я согласен. По-любому. Хоть приколемся малость…
За командный бой высказались Скиф, Люба и Спам. За поединки – Лиса, Фест, Пай и Гудвин.
– Сейчас я напишу памятку, что делать последнему, – сказал я. – Собственно, три действия, главное, их надо выполнить в правильной последовательности…
(Надо было: взорвать лифтовую капсулу, ведущую в отсек обслуживания ракет, затем остановить
