Он развернулся и вышел из душевой, испытывая странное волнение. Все его чувства пришли в возбуждение, и он не понимал причину этого. Он остался стоять в коридоре, не в силах уйти. Скоро шум воды прекратился, и через какое-то время из душевой вышла няня. На ней был надет прилипающий кое-где к телу тонкий белый халат. Мокрые волосы она гладко зачесала и собрала в узел.
– Ты чего тут стоишь? – испуганно спросила она, увидев Антошу. – Еще сончас!
– У меня живот болит, тетя Лена, – тихо сообщил он и залился краской.
– Пошли к медсестре!
Лена взяла его за руку, и ему стало необыкновенно приятно от прикосновения прохладной, все еще влажной руки.
Дома вечером Антоша долго не мог уснуть. Странные мысли тревожили его. Он снова и снова вспоминал картину, увиденную в душевой. Впечатление было настолько сильным, что он с того раза по-другому начал относиться к женщинам. И ему часто хотелось подробнее рассмотреть, что скрывается у них под одеждой.
Вот и сейчас, нечаянно столкнувшись с Леной, он вновь ощутил то же волнение и не мог оторвать от нее взгляда, стоя между ней и бабушкой и обеих держа за руки. Но скоро они распрощались, и Антоша, замирая, почувствовал прикосновение мягких нежных губ к своей щеке. Потом бабушка потянула его за руку, торопясь к метро. Антоша засеменил рядом, но оглянулся вслед удаляющейся фигуре Лены. Он увидел ее узкую светлую юбку, которая плотно облегала ягодицы, и мгновенно вспомнил, как они выглядели обнаженными. Сердечко заколотилось, и сразу бросило в жар.
– Бабуля, я пить хочу, – заныл он.
Она купила ему возле метро бутылку воды.
У входа в зоопарк их уже ждали отец и дядя Сергей. Антоша, как только их увидел, оставил бабушку и побежал. Подскочив к отцу, он взял его за руку, потом почему-то сильно смутился и тихо поздоровался. Бабушка постояла немного с ними, обмениваясь последними новостями, затем ушла, договорившись забрать Антошу на этом месте через три часа. Перед тем как уйти, она наклонилась и шепнула ему на ухо, чтобы он вел себя достойно. Затем ушла.
Антоша вздохнул, мельком посмотрел ей вслед и сразу переключил внимание на отца. Он крепко вцепился в его руку, с удовольствием ощущая широкую сильную ладонь, и поднял глаза, изучая снизу чисто выбритый отцовский подбородок. Дядя Сергей уже купил им билеты, и они отправились на территорию зоопарка. Отец о чем-то оживленно разговаривал с дядей Сергеем, но Антоша в слова не вникал. Ему достаточно было слышать звук отцовского голоса, мягкий, низкий, с перекатывающимися бархатистыми тонами. Антоша испытывал почти физическое удовольствие от тембра этого голоса, по которому он так скучал.
Вскоре они подошли к клеткам с хищниками. Антоше всегда нравилось наблюдать за львами, и он сразу остановился, вцепившись в прутья заборчика.
– Папа, смотри, как лев глядит на меня по-звериному, – прошептал он и привалился спиной к коленям отца, стоящего сзади.
Лев в этот момент нехотя приподнял морду, открыл пасть, показывая длинные желтоватые клыки, и неожиданно громко рыкнул. Антоша невольно отпрянул от клетки, но, почувствовав твердые ладони отца на своих плечах, постарался принять невозмутимый вид.
Они пошли дальше вдоль клеток, говоря о всяких ничего не значащих вещах. Антоша льнул к отцу, но иногда украдкой изучал дядю Сергея. Его он видел крайне редко и знал плохо. Дядя был моложе отца, но казался Антоше таким же взрослым и значительным. Ему нравилось, как они оба одеты, как от них пахнет, звук их похожих голосов. Он сравнивал их с другими проходящими мимо мужчинами, и ему казалось, что они самые красивые, самые необыкновенные и значительные.
«Когда я вырасту, то буду, как папа, лучше всех на свете», – гордо подумал Антоша и даже задрал свой маленький носик, поглядывая с превосходством на других детей.
Примерно через час они решили отдохнуть и сели на свободную скамейку. Антоша устроился посередине, но прижимался к отцу. Он болтал ногами, держал отцовскую ладонь в своих руках, рассказывал о всяких происшествиях во дворе и в детском саду и был безмерно и абсолютно счастлив. Отец с улыбкой посматривал на него, внимательно слушал, иногда переспрашивал о чем-то особо его заинтересовавшем. О матери они не упоминали. Дядя Сергей сходил за пирожками, и они их съели. Пирожки были холодными и жирными, и у Антоши скоро закрутило в животе. Он невыносимо захотел в туалет, но беспричинно засмущался и не сказал об этом, решив перетерпеть. Еще через час, когда они гуляли вдоль клеток, приступ повторился, и Антоша, неожиданно для себя, наложил в штаны, правда, совсем немного. Он тут же пришел в неописуемый ужас и не знал, что делать. Задницу пекло, а врезавшиеся и прилипшие трусики только усугубляли проблему. Прогулка превратилась в кошмар. С каждым шагом он мучился все сильнее, но скорее умер бы, чем рассказал о произошедшем отцу. Счастье, которое совсем недавно озаряло для него весь мир, бесследно исчезло, и Антоша находился на грани истерики. Он с трудом дождался, когда они выйдут из зоопарка.
Увидев бабушку, ждавшую их у ворот, он помчался к ней со всех ног.
– Бабуля, милая, поехали скорей домой! – быстро заговорил Антоша, боясь разреветься и со стыдом глядя на огорченное недоумевающее лицо отца.
– Хорошо, мой родной, не волнуйся так! Сейчас и поедем, – ответила бабушка, поглядывая на него с удивлением. – Ты уже попрощался?
– До свидания, папа, – с трудом проговорил Антоша, переминаясь с ноги на ногу и жалко улыбаясь. Затем после паузы добавил: – И ты до свидания, дядя Сережа.
Он нетерпеливо потянул бабушку к метро. Пока они ехали, Антоша упорно молчал, отказываясь садиться.
Но как только они вошли в квартиру, он горько, взахлеб расплакался.
– Господи! Да что с тобой сегодня! – испуганно воскликнула бабушка.
– Я… я…. – всхлипывая, пытался он выговорить: – я… обкакался!
И он зарыдал в голос.
– Успокойся, мой хороший! Сейчас все исправим. Пойдем-ка со мной.
И бабушка повела его в ванную. Там быстро стащила с него одежду и открыла воду. Антоша уже ничего не видел от слез. Он лишь почувствовал мягкую руку, обмывающую его, и последовавшее вслед за этим облегчение. Он постепенно успокоился и только изредка всхлипывал.
– Что ж ты отцу-то не сказал? – озабоченно поинтересовалась бабушка, снимая с веревки махровое полотенце.
– Что ты, бабуля! Нельзя было, – серьезно ответил он. – Ведь папа никогда больше не стал бы гулять со мной. Понимаешь?
И Антоша снова заплакал.
– Ну-ну, успокойся уже, – ласково проговорила бабушка. – Мы никому об этом не скажем.
Она насухо вытерла его, потом поцеловала в макушку и добавила:
– Пойди, надень чистые трусики. А я пока чайник поставлю.
Пока бабушка хлопотала на кухне, Антоша оделся и вышел в коридор. Он остановился возле трюмо и посмотрел в свои заплаканные, но ставшие от этого ярче глаза. Потом отстранился и внимательно осмотрел свою ладную крепкую фигурку. Глядя на отражение, он крепко задумался. Недавнее происшествие уже не казалось ему таким уж ужасным, тем более бабушка клятвенно заверила, что об этом никто никогда не узнает. Его мучили другие мысли.
Антоша вдруг ясно понял, что почти все дети, на которых он смотрел в зоопарке со снисходительным превосходством, сейчас идут домой вместе с родителями, и те не собираются от них уходить в какую-то иную неведомую взрослую жизнь. Что, случись подобное с этими детьми, они не постеснялись бы сказать об этом из боязни, что с ними не захотят больше встречаться, и что для него по непонятным причинам невозможна такая жизнь, когда и мать и отец всегда вместе с ним.
Осознав все это в один миг, Антоша почувствовал, как его сердце наполняется горечью, слезы уходят и возникает обида на постоянно отсутствующую мать и даже на обожаемого отца. Он увидел в зеркале, как его брови нахмурились и появилась тонкая складочка, свои глаза, глядящие серьезно и печально, и сказал вслух своему отражению:
