— Я думал, что ты еще вчера укатишь, — добавил он.
— Ну что ты такое говоришь? — воскликнула она и встала перед ним, заглядывая в глаза. — Разве я могла бы уехать и не сказать тебе? Мы же вчера вечером перед сном долго болтали по телефону!
— И что? — пожал он плечами, глядя поверх ее головы с отсутствующим видом. — Ты могла уехать ночью. А мне не сказать, чтобы не тревожить. Я почему-то так и подумал, что ты сегодня уже в Греции на солнышке загораешь… среди пылких греков, которые пялятся на тебя!
— Кирилл! — укоризненно сказала она и взялась за его талию, заглядывая в глаза. — Что ты говоришь?! Неужели ты поэтому хотел сегодня…
Марика не договорила, боясь затрагивать эту тему. К тому же она не верила, что Кирилл действительно хотел нанести себе смертельную рану. Она понимала, что он просто разрезал бритвой кожу, но неглубоко. Но вот зачем он это сделал? Ответа она не знала. И никакой видимой причины, на ее взгляд, не было. Они встречались два месяца и за это время ни разу не поссорились.
— А почему ты приехала ко мне именно в этот момент? — тихо спросил он.
— А почему дверь была открыта? — одновременно с ним спросила Марика.
Они замолчали, внимательно глядя в глаза друг другу.
— Отец утром уходил и, видимо, забыл закрыть замок, — сказал после паузы Кирилл, — Он вечно в подпитии, чего удивляться? Ты не ответила, — заметил он.
Но Марика и сама точно не знала, почему проснулась сегодня утром в тревожном настроении. И не раздумывая, поехала к Кириллу. Она даже звонить не стала, просто собралась и помчалась, изнывая от непонятого волнения.
— Но почему? — настойчиво спросила она и коснулась пальцами его запястья, обмотанного веревочными браслетами поверх пластыря.
— Ага, эмо — соплиемо, никак не успокоятся, — услышали они позади себя злорадный голос и обернулись. — Решили во дворе порыдать в объятиях друг друга. Чего страдаешь, эмоуй? Марика не дает? Правильно и делает! Нах ей какой-то пидеренок недоделанный? Такой крутой ублёвочке настоящий мужик нужен!
К ним приближался Череп. Он обнимал за талию, прильнувшую к нему Натали. Они курили одну сигарету на двоих. Череп схватил за длинный конец шарфа Кирилла и мгновенно, не успели они слова сказать, обмотал его вокруг них, стянув за шеи.
— Так-то! — довольно заметил он и заулыбался. — Памятник будет в нашем дворе двум удавленникам — эмо! Так и стойте, эмофак вам!
— Да отстань ты от них! — раздраженно бросила Натали и начала разматывать шарф. Чего к детям прицепился, урод? Чего они тебе плохого сделали?
— Ненавижу этих соплеразмазывателей! — зло проговорил Череп. — Когда ты, Кирюха, настоящим мужиком станешь? Школу уж в этом году кончаешь, а все сопли свои жуешь! Тряпки какие-то пидерские, прически девчачьи. Ты это, пацан, давай к нам на завод, там живо наши из тебя человек, сделают. Да и деффочку свою начнешь ипать по-взрослому, без трусов. А им только того и надо. Да, куколки?
И он прижал к себе Натали. Та захихикала и начала вырываться из его цепких объятий. Кирилл обмотал свисающий конец шарфа вокруг шеи взял Марику за руку.
— Надоел ты мне, Череп, — спокойно проговорил он и откинул челку со лба, глядя ему прямо в глаза. — До всего тебе дело есть. Мне вот, может, не нравится твоя бритая башка, так ведь я тебе не указываю. К тому же скины вообще уроды моральные все без исключения!
— Чего-чего? — с угрозой в голосе спросил Череп, отпустил Натали и придвинулся к нему. Да мы, если хочешь знать, за чистоту расы! А это главное!
— Вот-вот, Гитлер тоже был за чистоту арийской расы, — ответил Кирилл, — только странный способ он выбрал для осуществления своих целей. Гнобил и уничтожал.
— Ты хоть бы какие-нибудь документальные фильмы посмотрел на тему фашизма, — встряла Марика и придвинулась к Кириллу, — Или с ветеранами поговорил, может, мозги на место встали бы.
— Ага, ща-а-ззз! — возмущенно ответил Череп. — Это все пропаганда и засирание мозгов, ясно вам деточки? И чего я вам тут втолковывать буду? Больно надо, ёпть? Да идите вы в эмо-пилотку!
Череп замахнулся и хотел ударить Кирилла, но в этот момент раздались крики, плач, причитания, и ребята повернулись к соседнему дому, откуда они раздавались.
— Что за хренотень? — растерянно спросил Череп. — Вроде тетя Даша орет. А?
И он посмотрел на Кирилла. Тот побледнел так, что кожа стала голубоватого оттенка.
— Кирюх, чего ты так взбледнул-то? — испугался Череп.
— Ой, смотрите, «Скорая» приехала! — сказала Натали. — Чего там случилось-то?
И они с Черепом устремились к подъезду. Кирилл, не отрываясь смотрел на полную женщину с растрепанными волосами, которая рыдала в голос. Ее окружили соседки.
— Кто это? — спросила Марика.
— Тетя Даша, — обмирающим голосом проговорил Кирилл. — Мама Ирочки. Случилось что-то ужасное!
В этот момент дверь подъезда распахнулась, показались санитары с носилками, на которых кто-то лежал, полностью прикрытый простыней. Марика вздрогнула, увидев, что носилки несли ногами вперед. Рядом шел мужчина с посеревшим лицом.
— А это ее отец, — еле слышно пробормотал Кирилл, и слезы побежали по его щекам.
Носилки, санитары и мужчина исчезли внутри «Скорой», все так же рыдающую тетю Дашу увели в подъезд женщины, а Череп и Натали вернулись к ним.
— Ну и дела! — возбужденно говорил Череп — Ирка-то вены перерезала, и насмерть!
Он с ненавистью посмотрел на молчащего Кирилла.
— А все вы, эмо недоделанные! Чуть что, сразу убиваться насмерть! И еще что-то мне про скинов будешь говорить! Чего наделали-то, а?! — закричал, он. — Уроды плаксивые! Ирка-то мертва! И записку оставила, все как положено: «никого не винить». Чего с предками-то ее теперь будет? А?! Тухло все у этих эмо!
Он сплюнул.
— Ничего не сделать уже, — тихо проговорила Натали и всхлипнула. — Мать с завода пришла на обед, а Ирка-то в ванной с перерезанными венами и уже мертвая.
Она заплакала. Череп обнял ее одной рукой и прижал к себе.
— Убивать вас надо, — грозно сказал он. — Всех чтоб другим неповадно было! В корне душить эту вредоносную культуру. Эмо-сакс! Умри, эмо! А все ты! — сказал он и посмотрел на Марику. — Из-за тебя все!
— Она-то тут при чем? — тихо спросил Кирилл.
— Я-то тут при чем? — испуганно сказала Марика, прижимаясь к нему.
— Если бы не ваша слюнявая «лав», — ответил — Череп, — если бы ты не захотела вдруг стать эмочкой, то твой папенька-мэр не стал бы вмешиваться в нашу жизнь, и мы давно бы искоренили эмо в нашем городке, как это везде делают нормальные пацаны. Все знают, что это он держит все под контролем ради своей ненаглядной доченьки — эмочки, вот вас и не трогают. Наш славный рабочий город стал просто заповедником для эмо! Такое ощущение, бля, что скоро сюда потянутся эмо-уроды с других мест, как перелетные птицы. Сидела б ты, деффочка на своей Ублевке! Лучше бы было! Из-за тебя, считай Ирка мертва!
— Не слушай его, Марика, — сказал Кирилл, и его лицо начало розоветь. — Самоубийство вовсе не часть культуры эмо, и все это знают. А то, что в Сети пишут да болтают про это, еще не значит, что все эмо суицидники. Так что не надо всех под одну гребенку!
— Да пошли вы все в эмо-зад! Не хочу слушать всю эту слюнявую хрень! Ирка убилась! А он все про свое талдычит, урод! — бросил Череп, взял всхлипывающую Натали под руку и двинулся прочь.
Марика молча посмотрела на Кирилла. Его лицо вновь побледнело, уголки губ опустились, страдание затемнило глаза, и Марика отвернулась. Она вдруг подумала, что все это не может быть простым совпадением. Получалось, что и Кирилл и Ира резали себе вены приблизительно в одно время. Только Кирилл не довел дело до конца.
«А если бы я не приехала? — мелькнула в ее голове устрашающая мысль. — Возможно, сейчас точно
