[87] Zosim. I. 21. 3; Mattingly H., Sydenham E.A. Rom. Imp. Coin. 1949. IV. 3. P. 112, 114, 134, etc.
[88] SHA: Aurel. XLII. 4 (см. также: Cams. III. 5).
[89] Zosim. I. 36. 2.
[90] Guey J. // Revue Et. Anc. 1955. LVII. P. 113—122.
[91] Fitz J. // Mel. J.Carcopino. 1966. P. 353—365; Ingenuus et Regalien. Coll. Latomus. 1966. LXXXI.
[92] Pflaum H.-G. // Historia. XXV. 1976. P. 110—117; Blois L. de. The policy of the Emperor Gallienus. 1976.
[93] Aur. Vict. De Caes. XXXIII. 6; см. также: SHA: Gall. XVII. 4 et suiv.; XXI. 3.
[94] Christol M. // Bull. Soc. Frang. Numismat. 1972. XXVII. P. 250—254; Mattingly H., Sydenham E.A. Rom. Imp. Coin. 1927. V. 1. P. 92-97.
[95] Zosim. I. 30. 2; 37. 2 (скорее положительное отношение к Галлиену).
[96] Aur. Vict. De Caes. XXXIII. 34 (см. XXXVII. 6); Christol M. Carrieres senatoriales. 1986. P. 39-48 (262?).
[97] SHA: Gall. XV. 1.
[98] SHA: Aurel. XXII. 1 et suiv.
[99] SHA: Aurel. XXX. 4.
[100] SHA: Тас. XIV. 3; Prob. IV.
[101] SHA: Prob. VIII. 1; X. 9.
[102] Ibid. XI. 9.
[103] Aur. Vict. De Caes. XXXIII. 3; Pan. IV. 18. 3; Zosim. I. 71. 2.
[104] SHA: Carus. V. 4; VII. 1.
[105] Ibid. VIII. 1.
[106] Zosim. I. 72. 1 (по поводу Карина).
[107] Suet. Tit. V. 3.
[108] Ios. Flav. Bell. hid. VI. 6. 1 (316).
[109] Plin. Pan. XII. 2.
[110] CIL. IX. № 1558.
[111] Cagnat R. Epigraphie latine. 1914, 4e 6d. P. 177-231.
[112] Прозвище Германии дано внуку Ливии, супруги Августа.
[113] По примеру Калигулы Клавдий принимает имя Германика скорее в качестве личного, чем победного прозвища; сын Клавдия и Мессалины, более известный иод именем Британика, сначала носил имя Германика (Suet. CI. XXVII. 1).
[114] С Марком Аврелием.
[115] С Септимисм Севером.
[116] С Филиппом-отцом.
[117] С Каром.
[118] Dio. Cass. LV. 23.
[119] Bersanetti G.M. // Athenaeum. 1940. XVIII. P. 105-135; 1943. XXI. P. 79-91.
[120] Заметим, что пишут legio VII Gemina Antoniniana, но ala Parthorum Antoninianorum.
[121] Fitz J. // Oikumene. 1976. I. P. 215-224; Acta Arch. Slov. 1977. XXVIII. P. 393-397.
[122] Le Bohec Y. // Epigraphica. 1981. XLIII. P. 127-160.
[123] Ritterling E. s. v. Legio // Realencyclopadie. 1925. XII. 2; Mann J.-C. Legionary Recruitment. 1982.
Материальная роль римской армии. Экономика и демография
Очевидно, что основной смысл существования солдат состоит в том, чтобы вести собственно войну, убивать, не давая убить себя. Ранее уже описывалось, как Рим научился предусматривать саму возможность любого военного вмешательства и противостоять ему по мере необходимости. Но наряду с военной функцией войска косвенным образом выполняли и функцию экономическую. Оборонные нужды играли главенствующую роль в жизни Ранней империи, поэтому армия становится наиболее значимым компонентом общества1. «Кто смог бы, о Галлий, — вопрошает Ювенал2, — перечислить все преимущества военного ремесла?» В свою очередь, облик провинций и материальное состояние населения претерпели существенные изменения благодаря присутствию армии и ее продвижению по их территории. Это подтвердил английский ученый П.Солвей3, хотя и для ограниченной территории.
Проще говоря, все эти изменения коснулись в первую очередь двух областей — экономики и демографии.
Экономическая сфера
Экономическая жизнь Средиземноморья испытывала на себе различные трансформации благодаря присутствию солдат. Ниже мы подробно рассмотрим те сферы, которые были затронуты непосредственно военной деятельностью римской армии.
Экономические последствия военного присутствия
Как мы увидим, последствия были многообразными. «Рах romana»4
Как уже сказано, основной задачей римских легионов было не допустить проникновения вероятного противника на территорию провинций. А ведь каждый историк знает, что последствия войны разрушительны для территорий, на которых она велась: сожженные поля, перерезанные дороги, разграбленные города. Преграждение проходу варваров означало создание благоприятных условий для процветания страны.
Выражение «Рах romana» имело, возможно, двоякое значение. Оно включало в себя одновременно отсутствие военных конфликтов и присутствие как следствие материальных благ. Имперская идеология прочно основывалась на неразрывной цепи благодеяний: победа — мир — процветание.
Но если с внешней стороны угрозу представляли варвары, изнутри таковой являлись разбойники5. Борьба на этих двух фронтах входила в обязанности армии и представлялась как единое целое в сознании представителей эпохи, для которых еще не существовало понятия полиции или жандармерии. Из этого правила было все же два исключения — ночная стража в Риме и некие люди, которыми располагали муниципальные магистраты, занимающиеся поимкой воров кур. Но многочисленные военные отряды (см. гл. I и II ч. I) играли роль, на практике не слишком «военную». В столице, помимо ночной стражи, находились «перегрины» и «фрументарии», первые из них служили тайными исполнителями секретных распоряжений власти, вторые — соглядатаями, наподобие современных агентов секретных служб. В Италии и ее провинциях военные заставы (stationes) были разбросаны вдоль дорог; солдаты, несшие на них службу (см. гл. II), носили различные наименования (burgarii или stationarii). Власти направляли туда и beneficiarii. Когда они заканчивали срок службы там (expleta statione)6, то благодарили богов, перед тем как вернуться в родной корпус. В этих же целях использовали военных, тактическая роль которых предрасполагала к мобильности, а именно фрументариев и разведчиков — speculators. Наконец, нет никаких сомнений в том, что военные отряды, подчиненные наместникам провинций, выполняли обязанности полиции, в особенности в тех районах, которым не угрожал внешний враг — гарнизоны Лиона и Карфагена прекрасно иллюстрируют этот факт, но нельзя забывать (с. 250—252), что в Римской империи не было такого места, где не стояли бы войска.
Итак, армия заменяла везде, где только в этом возникала необходимость, несуществовавшую полицию и дополняла функции местных властей.
«Исследовательские экспедиции»
Безусловно, поддержание порядка благоприятствовало процветанию государства, но нам важен не только этот аспект деятельности римской армии. Историки давно обращают свое внимание на то, что принято было ошибочно называть «исследовательскими экспедициями»7 (в реальности, речь чаще всего идет об организованных военных экспедициях), а некоторые и сейчас полагают, что побудительную силу этих предприятий составляла нажива.
