оттого, что осталась наедине с убийцей, переспросила:
— Очень не хватает? Чего?
В ее глазах плясали странные огоньки. В какую игру она с ним играла? Неужели ей было невдомек, какие усилия он прилагал, чтобы не думать о ней? Что-то проворчав, Муш провел пальцем по начавшим отрастать усам и угрюмо бросил:
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Альдо дома? Не мог бы он ко мне подняться?
— Он в городе. У него свидание. Это связано с нашим делом.
— А Серджо?
— Серджо? — засмеялась Жанна. — Он бегает за девчонками!
— Счастливчик! — не смог удержаться от восклицания Муш.
— Вы бы очень хотели оказаться на его месте, правда? Но нужно быть благоразумным. Вы ведь помните, папа не рекомендовал вам выходить.
Ее собеседник внимательно посмотрел ей в глаза, перевел их на слишком короткую юбку, втянул в себя запах ее духов. Но он все же сумел удержать себя в руках и разломив кусок хлеба, опустил голову к тарелке.
— Не заставляйте меня забывать о том, кто вы такая. В моих глазах вы всегда останетесь женой Альдо.
Нож в его руке дрожал.
— А теперь оставьте меня. Спасибо, что принесли мне поесть.
— Вы не хотите, чтобы я немного побыла здесь? — настаивала она.
— Перестаньте играть со мной, Жанна. Это опасно. Не заставляйте меня забывать, что именно вы помогли мне бежать. Я ваш должник — ваш и Альдо, и долг мой очень велик.
Он снова поднял голову, и в его волосах, перекрашенных в каштановый цвет, отразился свет лампы. Глаза убийцы оставались спокойными, хотя в их глубине, казалось, готов был зажечься дикий огонь. Женщина поняла, что в любом случае он сумеет сохранить самообладание и отказаться от ее игры. Внезапно ей стало страшно, и она вздрогнула.
— Спокойной ночи, Роже. До завтра.
Ей, наконец, открылось, что под его улыбающейся маской добродушного человека действительно скрывается убийца, Пятничный толстяк. Ей хотелось немного развлечься, а теперь ее все больше сковывал холодный ужас. Она сама не знала, хочется ли ей бежать или остаться с ним.
— До завтра, — повторила она.
— До свидания, — сказал Муш и встал, чтобы закрыть за ней дверь.
Он не мог не любоваться ее стройными ногами, тонкими лодыжками, призывно покачивающимися бедрами, волосами, которые так хорошо пахли, и куда он хотел бы зарыться лицом… И все же он старался смотреть поверх ее головы. Он не мог позволить себе слабости. На него была объявлена охота. Фотографии его были напечатаны во всех газетах. Их все время показывали по телевидению. Их носил в кармане каждый полицейский… Муш остался один на один со своей судьбой и своими желаниями. Больше года у него не было женщин… Больше года…
Он вернулся к столу, где в тарелке дымилось оссо-букко, но не притронулся к еде. Залпом выпив рюмку водки, он подошел к выходившему на покатую крышу окну и вдохнул влажный запах ночи… В этот час тысячи парижанок спешили на свидания. Их походка, которую невозможно спутать ни с какой другой, делала их еще более желанными. Они торопились к мужчинам, к объятиям, к забвению… Многие из них были сговорчивы. А он вынужден был торчать на чердаке… Муш закурил «Пэлл-Мэлл», которые предпочитал другим сигаретам, и отошел от окна.
Прошло два часа. Все это время он ходил от кровати к окну и обратно, курил и пил водку, обжигавшую ему горло. Город понемногу затихал. На соборе Сакре-Кёр пробило одиннадцать. Звуки колоколов разнеслись по всему Монмартру. Муш вздрогнул и взглянул на свою койку. Спать ему не хотелось. Он задумчиво подошел к столу, освещенному светом лампы, машинально закрыл кастрюлю и вдруг ощутил слабый запах духов Жанны. Он замер, потом решительно снял халат. Терпение его истощилось. Ему нужна была женщина. Он переоделся, водрузил на нос темные очки, прикрыл голову беретом, положил в карман сто тысяч франков, которые одолжил ему Альдо, погасил свет и закрыл за собой дверь. В доме было тихо. У Маналезе, должно быть, уже спали. Он спустился по лестнице и вышел в ночь.
На улице было сыро. Погода была весенней, хотя уже начался май. Муш свернул направо и пошел по улице Ордене. Проходя мимо переулка, где располагался полицейский комиссариат XVIII округа, он даже не повернул головы. Все же краем глаза он разглядел полицейских, сидевших в машинах и готовых немедленно выехать по вызову. На площади Жюля Жоффрэна агенты в штатском из автомобиля внимательно разглядывали прохожих. Убийца поднял воротник плаща и спокойно дошел до улицы Барбес. Там он в нерешительности остановился. Конечно, он мог дотащиться до улицы Шарбон. Все окрестные переулки были полны девок, хотя проституция запрещалась законом. Но кто обращает внимание на законы, кроме дураков?! Муш вспомнил, однако, что этот район посещается преимущественно арабами, и женщины там, как правило, старые и некрасивые. У него было достаточно денег, чтобы найти что-нибудь получше. Чтобы потом не задаваться вопросом, как мог он пасть так низко.
Убийца остановил проезжавшее мимо такси и попросил отвезти себя на угол улиц Сен-Дени и Блондель. Здесь тоже было немало девок. Он прошелся по мокрому асфальту, рассматривая стоявших в полутьме женщин, но не заметил ничего такого, что привлекло бы его внимание. Ему все же хотелось чего- то особенного. Он пошел вверх по улице Блондель, заглядывая в окна кафе. Дамы, поджидавшие клиентов, сидя за рюмкой аперитива, были явно привлекательнее своих подруг, слонявшихся под открытым небом. Увидев через окно блондинку, которая немного напомнила ему Жанну, Муш вошел в кафе. К нему сразу же повернулась, оторвавшись от газеты, хозяйка. Ее мощная грудь вздымалась над кассой, накрашенные губы растянулись в привычной улыбке.
— Что желаете, мсье?
— Кофе, — коротко бросил Муш, глядя на блондинку в зеркало за стойкой.
Та что-то оживленно обсуждала с подругой. Она заметила его взгляд и вопросительно подняла голову. Убийца утвердительно прикрыл глаза. Он допил кофе, расплатился и вышел на улицу, где его уже ждали.
— На время или на ночь, милый?
— На время.
— Сколько заплатишь?
— Сколько хочешь.
Женщина вздрогнула, недоумевая. Может быть, судьба свела ее с дедом Морозом или с дядюшкой Ротшильдом? Что ж, она потребует у него Америку и Канаду в придачу!
— Десять тысяч тебя устроит?
— Сколько хочешь, — повторил он.
Она молча посмотрела на него. Может быть, это кассир, укравший всю наличность своей фирмы? Или служащий, взломавший кассу социального страхования? Впрочем, ей это было безразлично. Главное, чтобы он заплатил… Она уже жалела, что не запросила больше.
Когда хозяин гостиницы проводил их до комнаты и оставил одних, она заметила, начиная раздеваться:
— Кажется, я тебя уже где-то видела. Во всяком случае, твое лицо мне знакомо.
Муш покачал головой.
— Это было бы странно. Я вернулся после долгой поездки. Он восхищенно уставился на красивое тело, показавшееся из-под сброшенного платья.
Хозяйка быстро, убрав чашку Муша и выпив рюмку, вновь водрузила свой бюст на кассу и углубилась в газету. Она прочла хронику происшествий, потом перевернула страницу и застыла, нахмурившись.
— Но ведь это же…
Голос ее пресекся. Она оставила без присмотра подругу блондинки, поджидавшую клиентов, и, трясясь от возбуждения, пронеслась в кухню, где ее помешанный на порядке муж расставлял посуду.
— Гектор!
