— Тереза и Жанна вылетают из Нью-Йоркского международного. Луи летит из Титенборо через Монреаль. Альдо и Серджо — из Ла-Гуардиа. Завтра или, точнее, сегодня вечером вы все будете на месте. Муш едет в доки. Через четыре дня мы отправим его на нашем судне в Веракрус. Там я с ним расплачусь.
— А что твой пилот?
— Сегодня утром он отправляется в долгое кругосветное путешествие с девушкой, в которую влюблен и которая не может ни в чем отказать Цезарю. Простая предосторожность.
— Твоя идея немедленно отправить нас назад просто гениальна! — сказал Сальваторе. — Ни одному полицейскому не придет в голову, что, едва высадившись из «Боинга», мы сразу же покинем Штаты. Как только им сообщат наши приметы, они начнут охоту на нас здесь.
— Думаю, это было идеальное решение, — заметил Ученый. — Это был лучший выход: сразу же по прибытии разбежаться в разные стороны и вернуться во Францию по другим документам. Кстати…
Он не договорил, потому что снова зажглась лампочка.
— Да? — проговорил он в трубку. — Сколько? Вероятно, более шестидесяти миллионов? Что-то потрясающее! Лучшие драгоценности, какие они когда-либо видели? Что ж, ты молодец. Пусть они продолжают оценку, Цезарь. Встретимся у тебя.
Он отключился, затянулся сигарой и спросил:
— Ты слышал? Это просто невероятно. Прими мои поздравления. Теперь простимся. Ты извинишь меня за то, что я не провожаю тебя до самолета? Не стоит, чтобы нас видели вместе. Через пять минут ты пересядешь в другую машину. Она отвезет тебя в аэропорт.
Он засмеялся, сунул руку под сиденье и достал оттуда пакет.
— Отдай это малышке. Так, пустяк. Мишка, который сам ходит, поет и разговаривает. Очень забавный.
Он отдернул занавеску и, помолчав, сказал:
— Подъезжаем. Оставь здесь сумку и оружие. Тебе дадут другой саквояж, чтоб ты не шел с пустыми руками.
Скоро «роллс-ройс» мягко затормозил возле темного «ягуара», стоявшего с погашенными огнями. Старые сицилийцы обнялись.
— Чао, Сальваторе.
— Чао, Фрэнки.
Сальваторе с пакетом под мышкой поднял руку, в последний раз приветствуя друга, и вышел из тотчас же тронувшейся машины. Через две секунды «ягуар» уже мчался в аэропорт.
XVII
Рано утром напротив бакалейного магазина остановился десятитонный фургон. На его желтом кузове с обеих сторон виднелись черные надписи: «Булье. Перевозка мебели». Барани и Мерлю, одетые в синие комбинезоны грузчиков, сняли колесо, видное из магазина, и поставили фургон на домкрат, что объясняло его присутствие здесь и должно было успокоить дорожную полицию. Сидевшие внутри Ле Гофф, Рондье и Сериски не сводили глаз с магазина. Они терпеливо ждали, наблюдая за жизнью улицы. Сюда их привела наводка. В сущности, ерунда, но Ле Гофф на нее рассчитывал. Такие пустяки иной раз очень помогают полиции. Жена одного инспектора полиции сказала мужу, что у владельца магазина, где она покупает итальянскую ветчину и маслины, есть фокстерьер по кличке Салями. С начала расследования в Париже удалось найти только одну собаку с такой кличкой. Но его хозяйкой была несомненно честная русская вдова. Сыщики уже бросили было это направление поисков, переключившись на другие, когда возник новый след. Он как будто заслуживал внимания. В фургоне, на столе, освещенном бледным светом лампы, лежало досье Сальваторе Маналезе, полученное от Интерпола. Он уже имел дело с полицией. И то, что это было сорок лет назад, и не во Франции, а в Штатах, ничего не меняло. Пусть сицилиец и казался здесь достойным, респектабельным человеком, но там он засветился, по крайнем мере, один раз. И оказался причастен не к пустякам, а к убийству. Кроме того, он присутствовал на встрече главарей гангстерских кланов в Апалачине. И хотя все они утверждали потом, что просто были приглашены на огромное барбекю,[19] агенты ФБР, конечно, не поверили. Но так как им нечего было предъявить ни Маналезе, ни другим сицилийцам, то…
Все это вдохновляло Ле Гоффа. Оттого-то комиссар и вздрагивал от нетерпения, сидя в фургоне. Через невидимые снаружи отверстия на магазин Маналезе были наведены фотоаппараты, телеобъектив и бинокль. Ле Гофф в бинокль наблюдал за Марией, которая, стоя на пороге, залитом солнцем, распекала молодую служанку. Время от времени их закрывали машины или прохожие. Прихрамывающий нищий с окурком во рту остановился возле Марии и приподнял заскорузлую от грязи кепку. Должно быть, они были знакомы, потому что старуха улыбнулась. Она пошарила в кармане своего черного фартука и достала монету, тут же исчезнувшую в руках нищего. Тот поклонился ей, как Сирано, [20] и поковылял за стаканчиком красненького. Он отошел уже шагов на двадцать, когда позади стоявшего у магазина «бьюика» затормозила «симка». Из нее, зевая, вышел Серджо. Молодой итальянец, должно быть, провел веселую ночь! Он потягивался, подходя к матери, которая, вместо приветствия, встретила его бранью. По движениям ее рта было ясно видно, в каком она гневе. Она явно не желала мириться с тем, что он не ночевал дома, что он такой же, как и большинство юнцов. Она втолкнула сына в дом, но тот успел по пути шлепнуть стоявшую перед крыльцом девицу по заду.
— Самый младший Маналезе, — прокомментировал Ле Гофф, заглянув в свои заметки. — Без определенных занятий. Живет с родителями.
— А вот и отец, — объявил Рондье, сидевший перед телеобъективом.
Ле Гофф быстро взялся за бинокль, а Сериски за фотоаппарат, чтобы снять старика, который в спортивном костюме вышел из дома. За ним шла Тереза с Сесилией, державшей своего мишку. За девочкой бежал Салями. Процессию замыкали две продавщицы, нагруженные провизией, которую они сложили в «бьюик».
— Похоже, они едут на дачу! — заметил Рондье.
Пока Сериски снимал кадр за кадром, Ле Гофф взялся за трубку радиотелефона.
— Красный вызывает Белого. Красный вызывает Белого. Белый, вы меня слышите?
Раздалось потрескивание, потом послышался голос Тупира:
— Белый слушает.
— Сейчас в вашем направлении пойдет «бьюик» 4777 РЖ 75. Не упустите его. Подтвердите прием. Конец.
— Вас понял, Красный, — ответил помощник комиссара.
Не опуская бинокля, Ле Гофф соединился с другой машиной.
— Красный вызывает Синего. Красный вызывает Синего. Свяжитесь с Белым и следуйте за «бьюиком» 4777 РЖ 75. Подтвердите прием. Конец.
— Вас понял, Красный, — ответил хриплый голос.
Ле Гофф положил трубку. В конце улицы Ордене был виден удалявшийся «бьюик» с Терезой и Сесилией, за рулем которого был Сальваторе.
— Больше всего нам нужно фото зятя, — заявил Ле Гофф, закурив сигарету и закашлявшись. — Только к нему подходят приметы фальшивого жандарма.
— Будем надеяться, что он все же появится, — вздохнул Сериски. — Мне это уже начинает надоедать. Мы торчим здесь уже четыре часа.
— Может быть, до вечера просидим, — отозвался Ле Гофф. — А если не добудем того, что нам надо, то и до завтра.
Он посмотрел на Рондье, открывшего термос с кофе, взял у него кружку, отпил глоток, крякнул от удовольствия и протянул кружку Сериски. Тот выпил и щелкнул языком.
— Неплохо! Еще бы рогалик или два…
— Почему бы еще не масло и джем? — усмехнулся Рондье, наливая и себе, — Вообще лучше было бы
