успел увидеть их!
Он был полон восхищения и отваги, которые так высоко ценимы духом Кархида — да и людьми тоже — и хотя я не мог разделить его чувства, что-то объяснять ему, спорить с ним было бы актом невежества. И я сказал, вложив в свои слова полную искренность, хотя и сам не очень верил в нее:
— Это в самом деле восхитительное событие для всех — открытие нового мира, нового человечества.
В конце весны, когда месяц Тува подходил к завершению, разлив весеннего половодья вошел в берега, снова освободив дороги для путешествия, я взял отпуск в моем маленьком посольстве в Эренранге и двинулся на восток. Мои люди ныне были во всех уголках планеты. После того, как нам было разрешено пользоваться воздушным транспортом, Хео Хью вместе с тремя другими взяла аэрокар и полетела в Сит и на Архипелаг, которых я совершенно не знал. Другие были в Оргорейне, а еще двое в Перунтере, куда весна приходит на несколько недель позже. Тюлье и Ки'эста прекрасно чувствовали себя в Эренранге и могли справиться с любыми сложностями. Все шло спокойно. Кроме того, корабль, который сразу же отправился на Зиму с космодрома одного из его ближайших соседей, не мог прибыть раньше, чем через семнадцать лет по планетарному времени, ибо Геттен был маргинальным миром, находившимся на самом краю пределов обитаемых миров. За ним располагался Приток Южного Ориона, а за ними не было обнаружено ни одного мира, населенного людьми. От Зимы до самых развитых миров Эйкумены лежал долгий путь — пятьдесят лет до Хайн-Давенанта, колыбели нашей расы, а чтобы добраться до Земли, потребовалась бы целая жизнь. Спешить было некуда.
Я пересек Каргав, где в это время года были открыты нижние перевалы, и двинулся по дороге, которая вилась вдоль берегов Южного моря. Я навестил первую деревню, в которой остановился, когда три года назад рыбаки перевезли меня с острова Хорден; обитатели этого Очага встретили меня без малейших признаков удивления. Неделю я провел в большом портовом городе Татхере в устье Энча, и с первыми летними днями направился пешком в Землю Керма.
Я шел на восток, уклоняясь к югу, шел по зелёной лесистой стране, равнины которой пересекали большие реки, и на берегах их стояли одинокие дома, пока не пришел к Ледяному Озеру. К югу от него за холмами был виден тот свет, который был так мне знаком: тусклая мертвенная белизна неба, отражающая льды и снега, лежащие под ним. Там был Лед.
История Эстре уходила в непроглядную даль веков. Его Очаги и все строения были возведены из серого камня, вырубленного из окрестных скал. Вокруг были суровые и мрачные места, пронизанные свистом ветра.
Я постучал, и дверь открылась.
— Прошу гостеприимства вашего Домена, — сказал я. — Я был другом Терема из Эстре.
Тот, кто открыл мне дверь, стройный, серьезный молодой человек лет девятнадцати или двадцати, молча выслушал мои слова и так же молча пригласил меня к Очагу. Он провел меня в умывальню, в комнату, где я переоделся, в большую кухню и лишь убедившись, что незнакомец привел себя в порядок и поел, он оставил меня в спальне, узкие прорези окон которой смотрели на серую гладь озера и на сумрачные заросли тора, которые простирались между Эстре и Стоком. Мрачный дом в суровой стране. В огромном камине гудело пламя, давая, как всегда больше глазу и духу, чем плоти, ибо каменные стены и пол, и ветер, летящий с гор, покрытых Льдом, требовали почти все тепло. Но я уже не мерз так, как в первые два года на Зиме, теперь я уже прожил достаточно в этой холодной стране.
Через час или около того мальчик (стремительное изящество его движений и внешнего облика говорили о нем, скорее, как о девочке, но она не могла бы хранить столь суровое молчание) пришел сказать мне, что Лорд Эстре готов принять меня, если я буду настолько любезен пожаловать к нему. Я пошел вслед за ним по лестницам и по бесконечным коридорам и проходам, в которых так хорошо можно играть в прятки. Вокруг нас шныряли дети, то и дело натыкаясь на нас; малыши порой вскрикивали от удовольствия, а подростки чуть постарше, как тени, скользили из двери в дверь, прижимая ладони ко ртам, чтобы не рассмеяться. Маленький толстячок лет пяти или шести запутался в моих ногах и, рванувшись вперед, схватил за руку моего сопровождающего в поисках защиты.
— Сорве! — выдохнул он, не отрывая от меня широко раскрытых глаз, — Сорве, я побегу прятаться в пекарню! — И покатился дальше, как кругленький камешек. Молодой человек по имени Сорве, ничуть не взволновавшись, последовал дальше, пока не привел меня к Внутреннему Очагу Лорда Эстре.
Эстванс Харт рем ир Эстравен был стар, за семьдесят, и артрит поразил его, заставив скрючиться некогда высокую фигуру. Но сейчас он, выпрямившись, сидел у огня в кресле на колесиках. Его широкое лицо было изборождено следами времени, как скала, постоянно стоящая на ветру: он был спокоен, до жути спокоен.
— Вы Посол Дженри Ай?
— Это я.
Он смотрел на меня, а я на него. Терем был сыном, плоть от плоти этого старика. Терем был младшим сыном; старшим был Арек, чьим голосом я говорил с ним, когда мы мысленно общались, оба ныне были мертвы. В этом спокойном, усталом твердом лице, от которого я не отрывал взгляда, я не видел ничего общего с внешностью моего друга. В нем не было ничего, кроме непреклонного убеждения, что Терем мертв.
Я был дурак, я сделал глупость, придя в Эстре, где надеялся найти утешение. Его здесь мне не найти; да и почему путешествие в те места, где провел свое детство мой друг, должно было что-то дать мне, заполнить пустоту, которую он оставил по себе, утешить угрызения совести? Теперь ничего уже не изменить. Мой приход в Эстре, может быть, преследовал другую цель, которой я должен постичь.
— Я был рядом с вашим сыном в те месяцы, что предшествовали его смерти. Я был с ним, когда он погиб. Я принес вам записи, которые он вел. И если я могу что-то рассказать вам об этих днях…
Выражение лица старика не изменилось. Спокойствие не покинуло его. Но молодой человек, сделав внезапное резкое движение, вышел из тени и остановившись в луче света, падавшем из окна, и озаряемый неярким пламенем камина, хрипло сказал:
— В Эренранге его по-прежнему зовут Эстравен Предатель.
Старый лорд посмотрел на мальчика, а потом снова на меня.
— Это Сорве Харт, — сказал он, — наследник Эстре, сын моего сына.
Здесь не запрещались кровосмесительные связи, теперь я хорошо знал это. Это было странным лишь для меня как для землянина, и удивление, которое я испытал, увидев пламя, пылавшее в душе моего друга, в этом мрачноватом мальчике из далеких краев, заставило меня молча застыть на месте. Заговорив, я почувствовал, что с трудом владею своим голосом.
— Король отменит свой указ. Терем не был предателем. И какое имеет значение, если даже дураки и называют его так?
Старый лорд медленно и торжественно склонил голову.
— Имеет, — сказал он.
— Вы вместе пересекли Лед Гобрина, — сказал Сорве, — вы с ним?
— Мы с ним.
— Я хотел бы послушать это предание, Господин мой Посол, — очень спокойно сказал старый Эстванс.
А мальчик, сын Терема, сказал, запинаясь:
— Вы расскажете нам, как он погиб? И еще… вы поведаете нам о других мирах среди звезд… о других людях, об иных существах?
ГЕТТЕНИАНСКИЙ КАЛЕНДАРЬ И ИСЧИСЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ
ГОД. Период обращения Геттена составляет 8401 стандартный земной час или 0.96 стандартного земного года.
Период вращения составляет 23,08 стандартных земных часа; геттенианский год составляет 364 дня.
