Глава 14
Сидя в поезде, идущем в Мюнхен, Манди молится на младшую сестру Зары, чья свадьба должна состояться в ее родной деревне через неделю. Он также помнит, что завтра у Зары выходной, а Мустафа, потому что сегодня четверг, вернется домой к ленчу.
Чартерный рейс вылетает через два дня на заре. По прибытии на железнодорожный вокзал Мюнхена Манди заходит в магазин кожаной галантереи и покупает новый чемодан, зеленый, это любимый цвет Зары. А в соседнем универмаге – длинное серое платье и шарф на голову того же цвета, на которые, согласно ее кузине Дине, матери Камаля, Зара давно уже положила глаз. Начав жить с Манди, Зара вновь стала закутываться с головы до ног, отдавая дань традиции и показывая, что принадлежит только Манди. Для Мустафы, тоже по совету Дины, он покупает синий блейзер и белые брюки, как у Камаля: мальчики одного роста и телосложения. Дина, он уже об этом договорился, позаботится о Мо, пока их не будет в городе.
Потом он заглядывает в кебабную Зары. В одиннадцать утра там тишь да гладь. Управляющий, толстячок в феске, поначалу встревожился, увидев Манди с зеленым чемоданом. «Зара чем-то недовольна?» – озабоченно спрашивает он, на всякий случай укрывшись за стойкой. Нет, отвечает Манди, никаких претензий у нее нет. Теперь, когда ты не тянешься к ней своими ручонками, на работе она счастлива, мог бы добавить он, но не добавляет. Управляющий убеждает Манди выпить кофе за счет заведения, съесть кусок шоколадного торта. На кофе Манди соглашается, от торта отказывается и предлагает сделку: Зара с этого дня получает неоплачиваемый отпуск на месяц, а управляющий за пятьсот евро, полученных от Манди, находит замену. Управляющий соглашается дать Заре отпуск, но только за семьсот евро.
По телефону-автомату Манди звонит турецкому врачу Зары. Я немного беспокоюсь из-за Мустафы, говорит он. Нагрузки переходного возраста, похоже, слишком велики для него. Нет, в школе он успевает нормально, но стал более замкнутым, спит по десять часов в сутки и выглядит таким серым. «Это издержки пубертатного периода», – со знанием дела объясняет доктор. Манди с ним соглашается. И предлагает лекарство: дать деньги, на которые Мустафа и его мать смогут поехать в Турцию на семейный праздник. Сможет ли в этом случае доктор написать справку, которая объяснит школьной администрации его отсутствие на занятиях?
Добрый доктор отвечает, что совесть позволит ему выдать такую справку.
Манди звонит в Лидерхоф и находит новый повод для невыхода на работу, только на этот раз понимания не находит. На душе у него скребут кошки, но он не знает, как их задобрить. Вернувшись домой, он не мешает Заре спать до самого ленча, а когда Мустафа возвращается из школы, за руку ведет ее в гостиную, где уже расставил все декорации. Мягкость ее ладоней, как и всегда, поражает Манди. Фотографию младшей сестры он поставил на комод, зеленый чемодан – на пол у комода, серое платье и шарф небрежно набросил на угол чемодана. Мустафа уже щеголяет в новом блейзере. Передние зубы Заре вставили, но, от предчувствия дурного, она облизывает их языком, чтобы убедиться, что они на месте.
Билеты он рядком выложил на стол, вместе с письменным, на турецком, разрешением на месячный отпуск от управляющего кебабной. Она сидит на стуле, как школьница, выпрямив спину, руки по бокам. Смотрит на билеты, потом на Манди. Читает письмо от своего турецкого работодателя, с бесстрастным лицом возвращает на стол. Берет ближайший билет, ее собственный. Внимательно изучает и радостно улыбается, лишь обнаружив, что может вернуться через три недели. Хватает Манди за талию, прижимается лбом к его бедру.
У Манди в рукаве еще один козырь. Третий билет на самолет, его собственный. Он прилетит в Турцию через две недели после Зары и Мустафы, а обратно вернется вместе с ними, на одном самолете. Счастью Зары нет предела. Во второй половине дня они сливаются в экстазе, и Зара плачет от стыда, потому что засомневалась в нем. Манди тоже стыдно, по другой причине, но со стыдом помогает сжиться осознание того, что скоро Зара и Мустафа будут в полной безопасности.
Отвозя Зару и Мустафу в Мюнхенский аэропорт в предрассветной тьме, он боится, что из-за тумана рейсы задержат, но к моменту их прибытия туман рассеивается, и регистрацию на рейс в Турцию объявляют вовремя. Продвигаясь в очереди к регистрационной стойке, Зара смотрит в пол и с такой силой прижимается к Манди, что тому кажется, будто она – его дочь и он отправляет ее в школу-интернат, хотя она хочет остаться дома. Мустафа держит Зару за другую руку и все время пытается шутками поднять ей настроение.
У стойки возникает заминка из-за множества подарков, которые Зара накупила сестрам, братьям, кузинам и кузенам. Им приносят специальный контейнер. Некоторые из посылок приходится перепаковать. Возникшая суета идет на пользу, отвлекает. В последний раз он видит Зару в галерее для вылетающих пассажиров, аккурат перед тем, как двери закрываются, отсекая ее. Зара согнулась пополам, совсем как Рани на обочине дороги, рыдает, закрыв лицо руками, а Мустафа пытается ее успокоить.
Наедине со своими мыслями на автобане, направляясь на север и отрезанный от остального мира проливным дождем, Манди возвращается в реальность от звонка сотового телефона. Этот чертов Рурк, думает он, подносит мобильник к уху, готовясь быстренько завершить разговор и, к своему изумлению, слышит Эмори, который начинает беззаботно с ним болтать, словно ни у одного из них нет никаких проблем.
– Эдуард, дорогой мальчик. Уж не разбудил ли я тебя?
Но он знает, что не разбудил.
– Получил твое сообщение и страшно обрадовался, – продолжает он в манере давнего друга, оказавшегося в городе проездом. – Как насчет того, чтобы встретиться сегодня?
Манди уже собирается спросить у Эмори, где тот находится, но тут же понимает, что смысла в этом вопросе нет, потому что Эмори не скажет.
– Как насчет часа дня?
– Отлично. Где?
– У тебя, если не возражаешь.
– В Гейдельберге?
– В школе. Почему нет?
Потому что она набита подслушивающими устройствами, вот почему. Потому что за ней днем и ночью наблюдают приветливые молодые люди. Потому что Рурк верит, будто в ней готовятся свить гнездо террористы-евроанархисты, которые хотели бы оторвать Германию от Америки.
– Наш друг в Гамбурге, не так ли? – продолжает Эмори, когда Манди не отвечает на его вопрос.
– Да. Там. – Если он все еще наш друг, добавляет про себя.
– Вернется сегодня поздно, так?
– Обещал.
– И сегодня – суббота, не так ли?
– Вроде бы да.
– Поэтому никаких рабочих, разбирающих школу по кирпичику?
– Никаких.
– Семья улетела нормально?
– С ветерком.
– Тогда до скорой встречи. Не терпится тебя повидать. О многом нужно поговорить. Tschuss.
Потоки падающего с неба дождя трясут автомобильчик. Летние молнии рассекают небо. «Жуку» требуется передышка, как и Манди. Сидя в придорожном ресторане, Манди выуживает тайные сигналы из слов Эмори или, как сказал бы Дмитрий, отлавливает говно, вылетающее из сраки. В диалоге с электронной женщиной Эмори Манди предложил встретиться на бензоколонке в десяти милях от Гейдельберга. Вместо этого они перенесли радостную встречу на место преступления, где Рурк мог услышать каждое их слово.
Так он говорил под запись, по открытой линии, ничего не пряча в рукаве? И для чьих ушей предназначался этот разговор?
