во имя религии каждый день.
– «Не убий» – это ведь заповедь вашего Бога?
– Десять заповедей обращены к массам во времена мира. Вы следите за новостями, мистер Лав?
– Нет.
– Жаль. А то бы вы знали, что тридцать процентов населения Китая мусульмане, что Индия заражена Кораном, что шариат распространяется в Африке, как холера, и что исламистские организации сейчас объединяются, чтобы поставить Запад на колени. Мусульмане выжили нас из всей северной части Африканского континента и сейчас стремительно расползаются по Европе. Перед угрозой ислама, который поставил на конвейер воспитание фундаменталистов и камикадзе, укореняя в умах своих приверженцев ненависть к неверным, неужели вы считаете, что одного «не убий» уже достаточно?
– Конкуренция наверняка жестокая.
– Она во все времена вынуждала нас к радикальным методам, но учила и приспосабливаться. Так Церковь заменила Страшный суд индивидуальным судом, цель которого – отправить душу в ад или рай. В двадцатом веке мы создали даже чистилище. Католицизм – это религия надежды, мистер Лав, потому она и удерживает наибольшую часть рынка. И мы рассчитываем ее сохранить.
– Чтобы выиграть войну, нужна армия, верно?
– У нас есть воинство Господне, сосредоточенное в лоне Христианской коалиции, которая влияет на важнейшие политические решения вашей страны. Наш лучший союзник – это ваш президент, всегда готовый поднять самую мощную армию в мире во имя Бога и христиан.
Два чудовища тянули свои щупальца, оспаривая друг у друга власть над планетой. С одной стороны, «США-2», финансово-промышленная сила. С другой – Церковь, сила духовная. Доллары и нефть против литаний и святой воды. Какую роль играл Боуман меж этих двух сверхдержав?
– Чего хотел Боуман? – настаивал Натан.
– А что вы готовы принести в жертву, чтобы узнать это?
– Вашу жизнь.
– Вы мне угрожаете? Чем?
– Моей рукой, локтем, головой, ногой, коленом, чем угодно. Мне достаточно коснуться одной из ваших жизненных точек. У вас их четырнадцать.
– Без меня вам не получить то, за чем вы явились. Так что придержите вашу спесь и проявите смирение.
– Проявлю. И задержу вас именем закона.
– Чтобы задержать меня, нужно, чтобы я бежал.
– Под задержанием я понимаю «вывести из строя».
– Последователи Магомета каждый день убивают десятки людей, а вы допекаете меня в самом Ватикане только из-за того, что кто-то устранил двух опасных ученых?
Драготти чуть не потерял свое хладнокровие, разразившись серией нервных тиков, которые с трудом мог подавить.
– Существование террористов вовсе не подразумевает отказа от преследования по закону других преступников. К тому же я здесь также из-за смерти Кармен Лоуэлл, Педро Гарсии, Кейт Нутак, Брэда Спенсера, Ланса Максвелла, Федерико Андретти… Мне продолжать список?
Драготти поднял руку, пытаясь выиграть несколько секунд на размышление. Он был готов выложить новую карту. Вызвал своего секретаря по телефону. Тот выскочил из-за двери, как чертик из табакерки.
– Я собираюсь устроить экскурсию нашему гостю.
– Что, простите?
– Воздержитесь от неуместного многословия, Сентенцо.
Кардинал встал и в первый раз обратился к Карле, притихшей и ошеломленной. Что-то холодно сказал по-итальянски. После этих таинственных слов она посмотрела на Натана и отступила к двери, коротко обронив:
– Жду тебя в соборе.
– Нам сюда, – пригласил кардинал американца, приготовившегося было возражать.
Карла исчезла вместе с Сентенцо. Драготти открыл дверь, скрытую за драпировкой. Натан последовал за ним.
– Что вы ей сказали?
– Карле?
– Откуда вы знаете ее имя?
– В качестве кардинала я интересуюсь своей паствой.
– Не издевайтесь надо мной.
– Все католики планеты внесены в наши компьютеры. Около миллиарда имен, среди которых значится и Карла Браски, супруга Этьена Шомона. Я велел ей помолиться за упокой души ее мужа и не беспокоиться о Леа, пока она держится в стороне от этого дела. Одно уточнение, мистер Лав: не принимайте меня за хвастуна. Я не похож на него ни внешне, ни своими поступками.
131
Они вышли из дворца Инквизиции, обогнули собор Святого Петра и попали во двор Бельведера. Клаудио Драготти пригласил Натана войти в галерею, расписанную Беллини и Джорджоне, потом в ватиканскую библиотеку, где, склонившись над старинными пюпитрами с грудами неразборчивых манускриптов, корпело множество монахов.
– Тут скрипторы составляют научный каталог рукописей. Наша библиотека насчитывает более семидесяти тысяч томов.
– Настоящее сокровище.
– Вы даже не представляете, как удачно выразились. Для лучшей сохранности мы поместили их в подвалы с искусственным климатом. Именно там находится, например, «Codex Benedictus».
Они продолжили экскурсию, пройдя через тихие сады, словно нарочно созданные для медитации. По пути кардинал становился все словоохотливее:
– Архивы Ватикана пополняются каждый год целым километром стеллажей, сами переведите в мили. Вот почему по распоряжению Павла Шестого на двадцатиметровой глубине были построены новые залы, там, под вашими ногами. Они могут вместить пятьдесят четыре километра полок.
– Вы копите груды древесной листвы.
– Простите?
– Тексты – это листья дерева. Истина не в них. Она в корнях. Там ее надо искать.
– Туда я вас и веду.
Лавируя меж фигурно остриженными деревцами самшита, они миновали роскошную виллу XVI века. На лужайку перед ней как раз садился вертолет, нарушая тишину места, внезапно возвращенного в третье тысячелетие.
– Архивы доступны всем?
– Каждый год мы принимаем сотни исследователей из разных стран. Но некоторые труды находятся исключительно в распоряжении верховного понтифика.
– Как кассета Боумана?
– Его Святейшество даже не подозревает о ее существовании. Плотное расписание и слабое здоровье уберегают его от неприятностей такого рода.
– Тогда кто еще, кроме вас, в курсе?
– Никто.
– Даже ваш секретарь?
– Он многого не знает.
– Однако мое лицо оказалось ему знакомо.
– Кто же о вас не слышал? Вы в Интернете знаменитость.
Драготти сунул руку в углубление каменной кладки и набрал код. Участок стены отъехал, и за ним открылся огромный двухъярусный зал, слабо освещенный голубым светом. В полумраке мерцали экраны компьютеров, бросая отсветы на бледные лица десятков священнослужителей, склонившихся над
