удачливые были. Во время осады казанской еще много они себе славы добыли. В пояс поклонился князь Семен царю и сказал:
- Не по заслугам хвалишь ты меня, царь-батюшка. Нехитрое дело город укрепить, а вот Казань взять труднее будет. Не надобно только времени терять - поскорее бы на татар нагрянуть. Там послужим мы тебе верой и правдой…
Глянул царь на храброго воеводу ласково:
- Не бойся, князь Семен, медлить не станем.
Подошли тут к молодому царю другие воеводы да бояре и стали его звать отдохнуть от похода дальнего:
- Пожалуй, царь-государь, - молвил боярин Заболоцкий. - Изготовили мы для тебя хоромы особые. Есть где тебе отдохнуть и потрапезовать.
- Нет! - сказал царь Иоанн Васильевич, с умыслом возвышая свой голос молодой и звонкий. - Я теперь на походе; не пристало мне в хоромах нежиться, когда вся рать моя в шатрах под открытым небом ночует. Поставьте и мне шатер на лугу под городом среди воинства моего.
Немало удивились бояре, передавали друг другу слова царские, и переходили те слова к меньшим начальникам, а от них разошлись и по всей рати царской. По всем шатрам, по всем полкам многочисленным стало ведомо, что молодой царь захотел разделить с воинами своими житье походное, и немало хвалили доблестного государя.
Было в то время на берегу Свияги-реки великое стечение народное и великое оживление. Вслед за многолюдной ратью царской потянулись к этим местам многие торговые люди из Москвы, Ярославля, Нижнего Новгорода со всякими товарами; десятками и сотнями плыли к берегу свияжскому суда малые и большие, тяжело нагруженные. На берегу песчаном словно новый город вырос: виднелись шатры, шалаши, землянки. Всего в стане царском вдоволь было…
Когда разбили царю Иоанну Васильевичу на холме прибрежном шатер золототканый, направился к нему молодой царь со своими боярами да воеводами; взойдя на холм, остановился он, оглядел стан обширный воинский, луга зеленые, синюю полосу реки глубокой, далекие леса и холмы - и залюбовался.
- Воистину благословил Господь этот край! - молвил он боярам. - Экое здесь приволье, экая краса! С помощью Божией отнимем мы эту землю благодатную у татар-нехристей.
Безмолвно внимали бояре словам царя молодого; многие с опаскою поглядывали в ту сторону, где лежала Казань… Поглядел молодой царь и на берег свияжский, на котором раскинулись целые ряды торговые, поглядел и нахмурился.
- А вот это уже не дело, бояре! Вижу я, там навезли всякой всячины; чай, и хмельного много, и всякой еды лакомой. На походе да на рати ублажать себя не след. Глядя на вас, избалуются и простые воины… Мы сюда не для отдыха, не для пиров пришли, да и долго здесь не засидимся…
Те бояре, что постарше да поплотнее были, принахмурились, а молодые воеводы весело переглянулись: поняли они, что юный царь показал опыт и сноровку вождя старого, мудрого.
Все приметил царь Иоанн Васильевич, и усмешка веселая тронула его уста тонкие.
- А теперь, чтобы время не терять, идемте, бояре да воеводы, идем, князь Владимир Андреевич, на совет воинский. Позвать ко мне царя Шиг-Алея и тех воевод, коих здесь не хватает.
Вошел царь Иоанн Васильевич в свой богатый и обширный шатер. На диво была разбита ставка царская: полотно белое чередовалось с парчой золотой; на вершине шатра был водружен стяг царский, над входом сияла золотом икона святая. Был разделен шатер на многие горницы, а в самой передней не менее места было, чем в Думной палате московской. Стояли везде скамьи крытые; проникал свет в шатер из окон многих, по сторонам прорезанных.
Скоро сошлись на совет воинский все воеводы рати царской; пришел и бывший царь казанский Шиг- Алей; был он не в меру дороден и в движениях ленив, но зато в узких глазах его татарских светились ум и сметливость. Издавна был Шиг-Алей верным слугою царей московских, получал от них награды великие, уделы богатые и совсем привык к московскому житью-бытью. Несмотря на свою леность, большую доблесть показал царь Шиг-Алей во многих битвах, и ценил царь его советы и любил самого как воина храброго. И теперь, минуя всех бояр да воевод, минуя своего брата двоюродного, князя Владимира Андреевича, у первого у Шиг-Алея спросил царь Иоанн Васильевич совета мудрого. Недолго думал изгнанный царь казанский: расправил он свою бородку редкую, свои усы жидкие висячие и, хитро улыбаясь, дал совет лукавый:
- Повели мне, царь-государь, грамотку написать к новому царю казанскому Едигеру.
Царь Едигер мне родня и своему родичу более поверит, чем послам твоим. Напишу ему, чтобы не дерзал он на тебя оружие поднимать, перечислю всю великую рать московскую; авось, он смирится и к тебе в стан повинную голову принесет. А когда Казань без головы останется, перессорятся между собою мурзы и мы город голыми руками возьмем.
- Разумен ты, царь Шиг-Алей, - похвалил татарина царь Иоанн Васильевич. - Что же, испробуй… А еще напиши князьям да мурзам казанским, что пришел царь московский не губить их, а только мятежников смирить. Коли выдадут они мне непослушных, тогда помилую и город, и всех казанцев; пусть мирно живут под моей державою. Да ты, царь Шиг-Алей, грамотки-то похитрее да покраснее пиши - чай, тебе лукавства не занимать стать…
Низко поклонился казанский царь царю московскому и опять хитро усмехнулся.
Стал потом царь Иоанн Васильевич своих воевод расспрашивать да наставлять, как полки направить, как удачнее, после переправы через Волгу, Казань окружить, чтобы не пустить к ней помоги от ногайцев да крымцев. Обсудив все дела воинские, молвил государь воеводам своим:
- Через два дня начнем с помощью Божией и через Волгу переправляться.
Все поклонились молодому царю, а он еще что-то вспомнил, оглянулся и подозвал из толпы воевод князя Петра Ивановича Шуйского да князя Михаила Ивановича Воротынского.
- Вы, воеводы, назавтра возьмите дьяков разрядных и перечтите силу рати моей - сколько во всех полках конных и пеших воинов.
Уже под вечер покинули воеводы да бояре богатую ставку царя Иоанна Васильевича.
ПЕРЕД КАЗАНЬЮ
Двадцатого августа стали полки русские на берегу Казанки-реки и увидели перед собою тот страшный город басурманский, к которому много уже раз подступали русские воины и всегда уходили назад с позором и поражением. Много лет стояла Казань, много лет грозила она земле русской, много полонянников томилось в ней, а всегда недоступна она была ратям московским… Не умели воины московские осаждать и брать приступом города укрепленные, а Казань на славу укреплена была.
Князь Андрей Курбский - один из главных витязей, которые своим мужеством и доблестью преодолели все укрепления казанские и все ухищрения татарские, писал к царю Иоанну, тогда уже прозванному Грозным, что Казань нелегко взять было. Писал он о том, что Казань лежит “в великой крепости, с востока от Казани идет Казань-река, а с запада идет Булан-речка, в которой много тины и которая непроходима; течет она под самые стены городские и впадает у самой угольной башни в Казань-реку. Течет та самая Булан-речка из озера Кабана, а то озеро Кабан в полуверсте от Казани. Если переправиться через ту речку, тогда меж озером и городом лежит с Арского поля гора крутая, позади той горы вырыт ров глубокий, и проходит он до озера, называемого Погановым; лежит это озеро подле самой Казани-реки, от Казани-реки гора так высока, что оком воззрети прикро; а на ней город Казань стоит - в нем и палаты царские, и мечети весьма высокие, мурованные, где их умершие цари клались”.
Стало войско царя Иоанна Васильевича перед Казанью в шести верстах от нее; раскинуло оно свои шатры на лугах зеленых, обширных; начали воеводы вытаскивать из судов пушки и снаряд огнестрельный. Сам молодой царь велел свой шатер разбить среди дружин своих, а к Казани еще подступать не велел:
