А вот это ты не видел? — строго спросил он.
Андрей промолчал.
Так слушай, Андр Юшка Степ-ын Ой великий иллюзионист! На этот раз твой фокус не удастся, слышишь? Великая сила дружбы — это не сюсюканье друг около друга, понял? Ты поедешь в училище. Это тебе говорю я, Игнат Морев. И если ты прислушаешься хорошенько, то услышишь…
Степной! — услышал Андрей громкий голос. — Андрей Степной, на машину!
Слышишь? Тебя зовут!
Да, меня зовут… — в раздумье проговорил Андрей. — Но…
Игнат взял его за плечи и стал выталкивать из сквера. Когда они подошли к группе юношей, усаживающихся на зеленую автомашину, Игнат остановился и повернул к себе Андрея:
Ну…
До свиданья, Игнашка, — тихо проговорил Андрей.
Глава вторая
1
В животах урчало. Был уже четвертый час, а с утра никто не проглотил ни крошки хлеба. Вначале разговоры шли вокруг медкомиссии, но бывший помощник кока Василий Нечмирев сказал:
Хватит, братишки. То уже старое. Кто знает, что такое бара-кабоб?
Голоса стихли, некоторое время все молчали, озадаченные этим вопросом, потом кто-то проговорил:
Это болезнь…
Ха! — Вася с нескрываемым презрением сплюнул за борт машины. — Попал пальцем в небо. Слушай, братишка, что это за болезнь — бара-кабоб. Делают эту болезнь таджики. Как делают? На дно большого котла кладут деревянную решетку и наливают воду. Потом на эту решетку укладывают, ногами вниз, хорошо промытого целого барашка вместе с курдюком. Перец, гвоздичка, корица, ломтики лимона — это по вкусу. И в таком виде этот славный барашек варится на пару три часа. Ты слышал, как вечером пахнет ночная фиалка? Так я тебе должен сказать, что против того, как пахнет бара-кабоб, запах ночной фиалки — это так, канализация… Берешь ты кусок бара-кабоба, подносишь его ко рту, и глаза твои сами закрываются от удовольствия… Эх, братишки, сейчас бы нам, вот на эту компанию… Да что говорить! Недурно бы и по паре порций мутанджана. Это тоже болезнь. На двести граммов жирной баранины — сто двадцать граммов чищеных каштанов, двадцать граммов курдючного жира, сто граммов репчатого лука, ну и соли, шафрана, перца… Ах, дорогие товарищи! Не будь я помощником кока, если вы с этим мутанджаном не проглотили бы и своих пальчиков. Вино подается или цоликаури, или матраса. Можно черноморский рислинг.
Вася мечтательно покачал головой и умолк. Сидевший рядом с ним белобрысый парень открыл чемодан и вытащил из него огромный кусок сала и булку.
Будешь? — спросил он Васю.
Вася хотел деликатно отказаться, но потом вдруг вытащил из кармана складной нож, пересчитал всех сидя сидящих в машине и с необыкновенной быстротой и точностью порезал хлеб и сало.
Налетай, братишки! — крикнул он. — Пока не поздно.
Хлеб и сало исчезли так же быстро, как и появились. Немного подкрепившись, начали знакомиться. Здесь были рыбаки с Камчатки, лесорубы из Сибири, два слесаря, студент пединститута, туркмен из Кызыл- Арвата. Рядом с Андреем сидел волжанин из Горького и, сильно окая, говорил:
— Я, товарищ, Чкалова видел. Вот так, как тебя, вижу. О, какой человек, однако!
Андрей поддержал разговор, но мысли его были далеко. Он ни на минуту не мог забыть опущенных плеч Игната, его подергивающихся, как у мальчишки, губ и дрожащих слезинок в глазах. «Бледнолицый, — думал Андрей, — что ты сейчас делаешь? Сидишь в том сквере и смотришь в голубое небо или плетешься на вокзал, опустив голову?..»
Машина уже давно вышла за город и мчалась теперь по хорошо накатанной дороге, по обочинам которой зеленела пшеница. За машиной стояло густое облако пыли. Пыль садилась на лица, на фуражки, и все становилось серым, словно седым.
Вот многие говорят, — продолжал окать волжанин, — что с детства мечтают быть летчиками. А я не мечтал, однако. Зимой учился, летом плоты по Волге водил с батей. Хорошо-о! Тишина кругом, Жигули плывут мимо, рыбешка всплескивает. Вечером приложишь руки ко рту да как закричишь: «Ого-го-го-го-о-о!», и пошло эхо по Жигулям… Здорово, однако!
Зачем же ушел с Волги? — спросил Андрей. — Зачем приехал, если летать не хочешь? — А сам подумал: «А как Игнат мечтал! Во сне, наверно, самолеты видел. И вот…»
Не говорю я, что летать не хочу. Буду летать. Однако и на Волге хорошо, — добродушно ответил волжанин.
А я вот все время мечтал быть летчиком, — задумчиво проговорил сидевший на чемодане худенький паренек и посмотрел на Андрея. — Не знаю только, примут ли меня в училище.
Андрею показалось, что глаза у этого паренька были немного печальные, а них появилась даже растерянность.
Отчего же не примут? — спросил Андрей. — Боишься приемных экзаменов?
Нет, не то, — почему-то смутившись, ответил паренек.
А что же?
Да мало ли что. А ты — Андрей Степной?
Да. Откуда знаешь?
Слышал, как о тебе твой приятель говорил. Тот, что… не поехал с нами. А я — Никита Безденежный…
Это фамилия у тебя такая — Безденежный? — спросил Вася Нечмирев, слушавший этот разговор.
Да, фамилия, — ответил Никита.
Не очень привлекательная фамилия, — засмеялся Вася. — Не денежная.
Никита не ответил на шутку. Он поудобнее уселся на чемодан и снова посмотрел на Андрея.
Скучаешь? — спросил он.
В карих, чуть продолговатых глазах Никиты Андрей уловил сочувствие и не удивился, что этот худенький паренек так просто угадал его душевное состояние.
Скучаю, — коротко ответил Андрей и подумал, что Никита сейчас скажет: «Давай будем друзьями…» И хотя Андрею сразу понравился чем-то этот задумчивый паренек, ему не хотелось услышать эти слова.
Но Никита тихо, будто вспомнив что-то, проговорил:
Без хлеба легче, чем без друга.
2
Деревянная арка была украшена алыми и голубыми знаменами, сверху большие рельефные буквы приветствовали будущих летчиков:
«Добро пожаловать, дорогие друзья!»
Часовой на воротах проверял пропуска, и машины одна за другой въезжали на территорию первого летного училища Гражданского воздушного флота. Над парадным входом огромного учебного корпуса с массивными колоннами висел транспарант:
«Слава советским пилотам, храбрым соколам нашей Родины!»
Оркестр играл авиационный марш. На каменном парапете стояли начальник училища, командиры эскадрилий, командиры отрядов, курсанты в темно-синих кителях с голубыми петлицами и серебряными пропеллерами на рукавах.
Подъехала последняя машина с новичками. Курсанты старших курсов с трудом выстроили прибывших. Один из них громким голосом подал команду:
Смир-рно! Р-равнение на средину!
