— Какими?
— Поищите!
— Какими? — повторил Гримодан. Виктор не отвечал.
— Ах так, милейший! Захотел со мною поиграть?
— Нет… Но… Я ведь сдохну от нищеты.
— И ты не решаешься? Хорошо, я — добрый. Сколько тебе надо?
— На что купить трюмный билет до Америки.
— Договорились.
— И стофранковую бумажку на первые расходы.
— Получишь две. Говори.
— Посчитайте булыжники, справа от стока. Она между двенадцатым и тринадцатым.
— У самой канавы?
— Да, ниже тротуара.
Гримодан осмотрелся. Проезжали трамваи, шли люди. Ну и что? Кто бы мог догадаться?
Он раскрыл складной нож и вонзил лезвие между двенадцатым и тринадцатым камнем.
— А если ее нет?
— Если никто не видел, как я нагибался, чтобы ее спрятать, она еще там.
Могла ли быть еще там жемчужина! Черная жемчужина, сунутая в грязь сточной канавы, доступная любому встречному! Черная жемчужина… целое состояние!
— На какой глубине?
— Сантиметрах в десяти.
Он стал рыть мокрый песок. Острие перочинного ножа наткнулось на что-то твердое. Он расширил пальцами отверстие. И увидел черную жемчужину.
— Держи свои двести франков. Билет до Америки я тебе пришлю.
На следующий день «Французское эхо» напечатало следующую заметку, подхваченную вечерними газетами:
«Со вчерашнего дня знаменитая черная жемчужина находится в руках Арсена Люпэна, который отнял ее у убийцы графини д'Андийо. В скором будущем копии этой бесподобной драгоценности будут выставлены в Лондоне, Санкт-Петербурге, Калькутте, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке.
Арсен Люпэн ожидает предложения, которые соблаговолят ему сделать по почте заинтересованные лица».
— Так получается, что за преступлением всегда следует наказание, а добродетель вознаграждается, — заключил Арсен Люпэн, раскрыв мне закулисную сторону этого нашумевшего дела.
— Итак, под именем Гримодана, экс-инспектора Сюрте, вы были самой судьбой избраны для того, чтобы лишить преступника всех выгод его злодеяния.
— Вот именно. И должен признать, что это приключение — из тех, которыми более всего горжусь. Сорок минут, которые я провел в квартире графини после того, как убедился, что она мертва, вылились в самые удивительные и глубокие переживания в моей жизни. За четыре десятка минут, увязнув в самом безвыходном положении, я восстановил всю схему преступления и при помощи нескольких улик пришел к убеждению, что виновный мог быть только кем-нибудь из слуг. С другой стороны, мне стало ясно, что смогу завладеть жемчужиной только если слуга будет арестован; и я оставил там пуговицу от куртки. Но для этого требовалось также, чтобы неопровержимых доказательств его вины у правосудия не оказалось, — и я забрал нож, забытый на ковре, унес ключ, оставленный к замке, запер на два оборота двери и вытер следы пальцев с известки в каморке для платья. По моему разумению, это было настоящее озарение…
— Гениальное, — вставил я.
— Гениальное, если угодно, которое не пришло бы, конечно, в голову первому встречному… За две секунды определить две основы нужной мне проблемы — арест и оправдание, воспользоваться могущественной машиной правосудия для того, чтобы загнать ту дичь, на которую я охочусь, в угол, затравить ее, короче — привести в такое состояние, чтобы Данегр, оказавшись на свободе роковым образом попал в ту немудрящую ловушку, которую я ему устроил…
— Немудрящую? Мало сказать! Ведь для него не существовало уже опасности.
— Конечно, никакой. Ибо любое оправдание окончательно и необратимо!
— Бедняга…
— Кто бедняга? Виктор Данегр? Вы забываете о том, что это был убийца. Было бы последний несправедливостью, если черная жемчужина осталась бы у него. Ведь он, подумать только, живет! Данегр живет!
— А черная жемчужина принадлежит Вам.
Он извлек ее из потайного карманчика своего бумажника, полюбовался ею, приласкал ее пальцами и взором и вздохнул:
— Кто же тот боярин, тот безмозглый и хвастливый раджа, которому достанется это сокровище? Какой американский миллиардер станет владельцем этого концентрата красоты и роскоши, который некогда украшал белые плечи Леонтины Залти, графини д'Андийо?
