Во всяком случае префект решил не выдавать своего отношения к последней гипотезе. Он просто предлагал один из тех договоров, на которые приходится идти в интересах дела.
— Может быть, вы хотите получить от меня какие-нибудь дополнительные сведения?
— Да, господин префект. Газеты писали о записной книжке, найденной у несчастного Веро. Не было ли там чего-нибудь?
— Ничего интересного. А впрочем… я и забыл… В книжке лежала фотография женщины… Я ничего не мог узнать о ней до сих пор. Не думаю, что это имело отношение к делу. Да вот она.
Перенна взял фотографию и вздрогнул, что не укрылось от зоркого ока Демальона.
— Вы знаете эту женщину?
— Нет, господин префект, мне показалось… простое сходство, должно быть… Я выясню… если вы оставите мне фотографию до вечера.
— Пожалуй, потом вы верните ее бригадиру Мазеру, которому я поручу сноситься с вами обо всем, касающемся дела Морнингтона.
На этом закончились переговоры.
Уходя, префект обернулся в дверях к провожавшему его дону Луису.
— Вы спасли мне жизнь сегодня… Знаю, вам это не ново, но все-таки примите мою благодарность.
И префект низко поклонился. Вебер же прошел, заложив руки в карманы, с видом бульдога, на которого надели намордник, с глазами, пылающими ненавистью.
«Этот мне спуску не даст, если представится случай!» — подумал дон Луис.
Он видел в окно, как отъехал автомобиль префекта, как по знаку их начальника разошлись сыщики- агенты. Осада была снята.
— Теперь за дело, — весело сказал дон Луис и, позвонив, велел подать себе обед. За обедом он внимательно рассматривал полученную от префекта фотографию. Она выцвела, вытерлась, но все же была достаточно отчетлива. Это было изображение лучезарно улыбающейся молодой женщины в бальном платье, с обнаженными плечами и руками и с цветами в волосах.
В одном уголке карточки он разобрал полустершуюся надпись: «Флоранс», имя девушки должно быть.
— Мадемуазель Девассер! — шептал он. — Возможно ли? Флоранс Девассер? Как попала ее карточка к Веро? И что связывает ее, доставшуюся мне по наследству от румынского графа, со всей этой драмой?
Он вспомнил случай с железной шторой, вспомнил найденный им во дворе черновик статьи и, наконец, появление обломка палки в его кабинете.
Пытаясь разобраться в событиях, он в то же время, не отрываясь, смотрел на карточку и любовался красивым изгибом рта, милой улыбкой, прелестной линией шеи и красивых обнаженных плеч.
Дверь вдруг неожиданно распахнулась, и в комнату стремительно вбежала мадемуазель Девассер. Перенна только что налил себе стакан воды и подносил его к губам. В один прыжок она была около него и выбила стакан из его рук. Стакан упал и разбился.
— Вы пили? Пили? — с трудом проговорила она.
— Нет, не пил еще. А в чем дело?
— В этом графине… в этом графине…
— Да что такое?
— Вода отравлена.
Он вскочил на ноги.
— Да что вы говорите? Отравлена? Вы уверены в этом?
При всем своем самообладании он испугался, вспомнив о яде, от которого погибли Веро, оба Фовиля, — пощады от них не жди. Они действуют наверняка.
Молодая девушка молчала.
— Да отвечайте же, вы уверены?
— Я не знаю, совпадение…
Она как будто жалела, что проговорилась.
— Мне, правда… показалось, но…
— Это нетрудно проверить, — сказал Перенна и протянул руку к графину. Но она опередила его и об стол разбила графин.
— Что вы делаете? — рассердился дон Луис.
— Я ошиблась… не надо придавать значения…
Дон Луис быстро вышел из столовой в коридор. По его распоряжению воду ему подавали из небольшого фильтра, который стоял в конце коридора, шедшего из столовой к кухне, по ту сторону двери в кухню.
Подбежав к фильтру, он налил в стоявшую тут же кружку немного воды и вышел тем же коридором на наружную лестницу. Во дворе у конюшен играла собачонка Мирза.
Дон Луис поставил перед ней кружку и она тотчас начала пить. Не успела она сделать и нескольких глотков, как остановилась неподвижно, судорога свела ее тело, и она с хриплым стоном повалилась на землю.
— Умерла, — сказал он, ощупав ее, и повернулся к подошедшей мадемуазель Девассер.
— Вода отравлена… и вы это знали… но каким образом вы это узнали?
Она задыхалась.
— Я видела, как пила другая собачонка в людской. Она тоже умерла… Я предупредила кучера и шофера и бросилась к вам.
— Значит, у вас не могло быть никаких сомнений, почему же вы говорили так неуверенно?
Из конюшен вышли шофер и кучер.
— Нам надо объясниться, — сказал Перенна девушке, — пройдемте к вам.
Они вернулись в дом.
Немного дальше двери в людскую, у того места, где стоял фильтр, начинался другой коридор, заканчивающийся дверью, к которой вели три ступеньки.
Перенна распахнул дверь.
Это было помещение мадемуазель Девассер. Они прошли в гостиную. Перенна запер за собой дверь.
— Теперь объяснимся, — решительно сказал он.
Глава 5
Шекспир, том восьмой
Два павильона таких же старых, как и главное здание, стояли во дворе отеля справа и слева, соединяясь с ним промежуточными строениями, которые были использованы для служб. С одной стороны каретные сараи, конюшни, седельная, гараж и в конце павильон, где жили привратники, с другой — бельевые, кухни, людские и в конце павильон, отведенный мадемуазель Девассер. Постройка была одноэтажная и включала в себя темную переднюю и обширную комнату, большая часть которой служила гостиной, остальная представляла собой альков. Драпировка закрывала кровать и туалетный столик.
Оба окна комнаты выходили на площадь.
Дон Луис впервые заходил в помещение мадемуазель Девассер. И даже в эту тревожную минуту оно понравилось ему. Мебель была простая: старые кресла и стулья красного дерева, секретер — ампир, без всяких украшений, столик с массивной ножкой. Полки с книгами. Светлые полотняные занавески вносили веселую ноту. По стенам были развешены репродукции знаменитых картин, рисунки памятников, полные воздуха и солнца пейзажи, города Италии, храмы Сицилии.
Молодая девушка не садилась. По мере того, как она успокаивалась, ее лицо принимало обычное загадочное выражение, которое озадачивало дона Луиса, потому что за неподвижностью черт и какой-то намеренной унылостью он угадывал сдержанное волнение, интенсивную жизнь и целую бурю чувств, которую ей не всегда удавалось контролировать.
В глазах у нее не было ни страха, ни вызова, можно было подумать, что объяснение ее совсем не страшит.
Дон Луис молчал довольно долго. Как это ни странно, он ловил себя на том, что смущается перед этой женщиной, против которой может выдвинуть серьезные обвинения. И, не решаясь прямо высказать свои мысли, он спросил ее:
